Вера и Марина Воробей: Третий лишний

– Замерзла? – прошептал Иван и обнял ее за плечи.

Аня сразу почувствовала прилив тепла и спокойствия. Она оглянулась. По всей поляне горели костры. Отовсюду слышались смех и пение, и ей подумалось, что лес полон счастливых людей и сама Аня одна из них.

Она с удовольствием оглядела ребят, и все показались ей такими хорошими. Она незаметно потерлась щекой о Ванино плечо и улыбнулась. Змей начал другую песню, и она стала смотреть на огонь. В языках пламени мелькали неясные очертания старинных замков и горных утесов, к которым на прекрасных конях скачут рыцари, и все почему-то с лицом Вани. «Вот странно, – удивлялась девушка, – Иван одновременно и здесь, совсем близко, и там». Сколько так продолжалось, трудно сказать. Аня задремала, но вот откуда-то возникло смутное беспокойство. Песня лилась по-прежнему, и огонь потрескивал так же. Она открыла глаза и, кажется, поняла, в чем дело. На нее пристально смотрела Ека. Взгляды девушек встретились. Ане показалось, что Екины глаза сверкнули недобрым светом, но Ека-Нина мгновенно отвернулась.

Змей перестал петь и протянул гитару Иглу:

– Все. Струны поехали, подстроить треба.

– Давай сам, а? – Игл свернул губы в трубочку. – Двигаться неохота.

– Не капризничай, – наставительно заметил Фриз. – Ты же знаешь, у Змейчика со слухом проблемы. Он душой поет, а ухом не слышит. У всех пресмыкающихся природная глухота.

– У тебя тоже? – Игл зевнул.

– Не то слово, полная голова соплей. – Фриз опасливо покосился на Пал Палыча.

Тот показал ему кулак:

– Почему молчал? Ну-ка, разувайся и ноги в костер.

Фриз послушно принялся расшнуровывать ботинки, а Игл взялся настраивать гитару.

Тем временем Пал Палыч достал старенькую трубку, кисет и закурил.

– Вольф! – Кэп выпустил колечко дыма. – Сделай доброе дело, сходи за водой, чаю хотца – не могу!

– А можно мы вместе? – попросила Аня.

Пал Палыч кивнул и засопел трубкой, выпуская клубы ароматного дыма.

Они с Ваней поднялись, взяли котелки и пошли к роднику. Ребята двигались мимо чужих костров вниз по тропинке.

– Ой! – Девушка споткнулась о корень, нога ее встала на ребро и скользнула вбок.

Ваня сориентировался сразу. В один миг он аккуратно поставил пустые котелки и обеими руками подхватил Аню.

– Жива?

Девушка кивнула. Парень медлил, не разжимая рук. Так они и стояли: как он поймал Аню, так и держал ее, не отпускал, а она только все ниже опускала голову да вслушивалась в его прерывистое дыхание, чувствуя, как колотится сердце. Но почему-то не в груди, а у виска. Он положил ее голову себе на плечо и мягко прикоснулся губами к макушке. Потом зарылся лицом в ее волосы и тихонечко засмеялся.

– У тебя тут какой-то девайс запутался.

– Где? – Аня подняла руку.

– Да вот! – Он положил ей на ладонь маленького светящегося жучка. – Летел, бедолага, и попался.

Между тем жучок быстренько расправил крылья и стартовал с Аниной ладони.

– Это кто? – Аня посмотрела на удаляющуюся точку. – Светлячок?

– А кто их разберет! Не комар, не муха. Неведомый насекомыш.

И вдруг безо всякого перехода он ее поцеловал.

До родника они дошли молча и вернулись, не проронив ни единого слова.

До половины двенадцатого ребята сидели у костра. Но часы Пал Палыча сыграли какую-то песенку, и он погнал всех спать.

– Колитесь, у кого мокрые носки? – Пал Палыч поднялся. – Девчонки в одну палатку. Я проверю ноги и там же у входа лягу. Чтоб через полчаса ни одного звука, кроме храпа. Завтра соревнования. Нам нужен первый приз.

– А что будет? – поинтересовалась Дэзи, выглянув из палатки.

– Два новых ката. Не хухры-мухры.

– Катамараны – это хорошо! – Хуб зевнул и стал расшнуровывать ботинки. – Только больно много желающих. Потом еще в городе вторая часть соревнований намечается. Не знаю.

– Если Хуб говорит «не знаю», – Змей заботливо упаковал гитару, – верняк, дело срастется.

Утром все завертелось. После раннего завтрака Пал Палыч увел мужскую половину вместе с Дэзи на соревнования. Еке, Ане и Дорсэту досталось готовить конкурсный обед. Девушки изощрялись, как могли, и умудрились сочинить аж восемь блюд.

Часа через четыре вернулись ребята, взмыленные, ужасно грязные и очень возбужденные. Они где-то навешивались, переправлялись через реку и делали еще какие-то немыслимые штуки. Чуть позже явился Пал Палыч. На все вопросы он молча пожимал плечами, но выглядел довольным.

После обеда надо было собраться и с рюкзаками выходить на второй этап – орентирование. На сей раз участвовали все, кроме Еки. Перед началом Пал Палыч объявил: