Марина Соколова - Афиканский роман

Но… до сих пор любовь обходила её стороной. Нельзя сказать, что в её жизни не было влюблённостей. Лариса навсегда запомнила своё первое увлечение. Это произошло до детского садика, совершенно точно: детсадовский Миша был её вторым увлечением. Первое увлечение звали „дядя Фёдор“. Он сидел по правую руку от дедушки и, не отрываясь, следил за игроками. Стояло вёдро, и мужчины разумно пользовались погодой. От нелёгкого деревенского труда они неторопливо отдыхали за карточной игрой. Ларисе нравилось наблюдать мелькание карт и слушать скупые мужицкие комментарии. Время от времени кто – нибудь выстреливал солёным словцом. После скабрёзного анекдота дедушка искоса взглянул на внучку и полушёпотом сказал: „Доня, пойди к маме. Она тебя ищет“. Позже выяснилось, что дедушка солгал из педагогических соображений. Лариса догадалась, что вблизи чужих мужчин ей нет места. И ещё она поняла, что ей очень хочется видеть того, кто сидит по правую руку от дедушки. Причём чем чаще – тем лучше. И она стала е г о выслеживать. Заблудиться было сложно, потому что о н жил через две хаты. Детское сердечко тянулось к н е м у, как подсолнух к солнышку.

О н источал неизъяснимую истому, которая распространялась по всему тельцу.

Когда Лариса выросла, она узнала, что это было ощущение любви. С первым ощущением любви она рассталась у дедушки в деревне, со вторым – в детском саду, с третьим – в школьном дворе… Сколько их было – томительных предчувствий, но – ни одной настоящей любви. Как ни странно, ощущения остановились на пороге института. Вова, который выдавал себя за Вольдемара, вызывал только смех, но никак не истому. Павлик Морозов, он же – Рaul Morosoff, [2]вообще не вызывал никаких эмоций. Кроме них, на факультете учились ещё несколько парней, один из которых очень быстро уехал в Израиль, так что просто не успел ничего вызвать. Оставшиеся в мизерном количестве были заняты другими девушками – и уже поэтому вне всяких интересов. Да во всём Педагогическом институте парней насчитывалось не больше двух – трёх десятков! Не жаловали они педагогику: не выгодно и не престижно. Почти все и собрались на факультетах иностранных языков, где были военные кафедры, а значит – спасение от армии. Однажды краем уха Лариса услышала, что где – то на историческом факультете затесался подходящий экземпляр. Но увы! Прошло то время, когда она преследовала мужчин в поисках несказанной истомы. Лариса уже давно ни за кем не бегала; ей нравилось, когда бегали за ней. Среди преподавателей также изредка попадались мужчины. Но они выглядели недостижимыми или малопривлекательными. Впрочем, один из них, преподаватель теоретической фонетики, ей снился целый семестр. Девушке было стыдно, и она никому про это не рассказывала. Во сне Лариса частенько занималась с ним любовью. Это было ещё стыдней… но так приятно! А наяву преподаватель внушал одну враждебность – из – за того, что скупился на пятёрки. Вне всякого сомнения, были… были мужчины за пределами института. На Ларису обращали внимание на улице, в кафе, в ресторанах, на дискотеках, в кинотеатрах и в других театрах, в цирках, на концертах… в магазинах и в музеях! В общем где бывала, там и обращали внимание. Подходили знакомиться. Она почти никому не отказывала. Часто короткое знакомство заканчивалось вместе с короткой прогулкой по улице Горького. Иногда – после первого или второго поцелуя. Целовалась лишь тогда, когда очень хотелось, – требовала созревшая плоть. Но ни до, ни во время, ни после поцелуев не испытывала ничего другого, кроме полового влечения. Истома перешла в небытие. А о настоящей любви приходилось только мечтать. Периодически у Ларисы создавалось впечатление, что в реальной жизни такой любви не существует вовсе. По крайней мере – в её понимании этого чувства. Nadine Chapeau [3]меняла любовников, как перчатки, и физическую потребность выдавала за любовь. Нет, к истинной любви это не имело никакого отношения. Лариса сама была не без греха: поцелуи дарила без любви, но до постели никого не доводила. В отличие от Шапо, Люба (она же – Амурчик) каждый год делала аборт от постоянного любовника и взахлёб делилась опытом с неопытными девушками. Лариса, хотя и была неопытной девушкой, но предпочитала учиться на собственных ошибках. На её взгляд, ближе всех к любви находилась Власовка, которая отказалась от четырёх браков по расчёту. Она, как и Лариса, жаждала высокой любви… правда, по национальному признаку. На факультете Власовка слыла большой оригиналкой, гонялась за всеми московскими арабами – по очереди и планировала создать счастливую русско – арабскую семью. Лариса входила в её положение, но любовь себе представляла несколько иначе. По её глубокому убеждению, любовь пренебрегает любыми границами – и национальными, и социальными – и всеми остальными.

Читать дальше