Алина Кускова - Женись, я все прощу!

– Ты его потерял, Пухлик! – нагло заявила молодая супруга, приблизив свои честные глаза к его унылой физиономии. – На балу, когда лапал аппетитных невест. Я написала за тебя заявление в УВД, они обещали найти как можно быстрее. Так что подождем.

– А твой? – подозрительно прищурился Смолкин. – Твой паспорт с печатью где?

– В Караганде! – выкрикнула Люська и спокойно добавила: – Там же, где и твой. Они пропали оба после того, как их проштамповали в загсе.

– Ребята, – примирительно сказала Настасья, – не ссорьтесь. Хотите, я вам свой паспорт покажу?

– Не хотим, – строго сказала Селиванова и запихнула в рот Смолкину ломоть батона.

Но отвлечь того от больной темы было уже невозможно.

– Но как нас расписали без предварительной подачи заявления за два месяца?!

– Мы же подавали! Ты что, опупел?! – Люська закрыла ему рот соленым огурцом.

– Ко-да? – прошамкал тот, откусывая сочную мякоть.

– Когда ты напился на Восьмое марта! – нагло заявила беспринципная особа.

Смолкин хлопнул себя ладонью по лбу и помрачнел.

– Надо меньше пить! – изрек он и откинулся на подушки.

Люся воспользовалась моментом и продолжила лекцию о вреде алкоголизма.

Завтрак прошел в теплой, дружественной обстановке. После него подруги поели сами и помыли посуду. Смолкина оставили в покое, надеясь, что он, больной и обессиленный, вновь уснет. Но тот, услышав, что возня на кухне прекратилась, потребовал наполнить себе ванну. Люся поначалу нахмурила брови и назвала супруга эксплуататором, но Настя уговорила ее выполнить просьбу практически умирающего Смолкина. И отправилась выполнять ее сама.

Поддерживаемый с двух сторон под локти довольный Федор прошел в ванную и обомлел. Так о нем еще никто не заботился. Кроме мамы, которая купала его в далеком детстве. Пенная ванна ждала Смолкина, играя разноцветными пахучими пузырями при электрическом освещении и зажженных ароматизированных свечах. Рядом с ванной стояла магнитола, откуда лилась романтическая песня о неразделенной любви. Смолкин выдворил подруг за дверь, разделся и залег в пузыри.

– Федя! – раздался тут же голосок Белкиной. – Тебе спинку не потереть?

– Это уже слишком, – толкая подругу в бок, прошипела Селиванова.

Смолкин блаженно закрыл глаза и представил, как в ванну входит Белкина, на ходу раздевается, как заправская стриптизерша, залезает к нему… Внезапно рядом с ними возник образ Селивановой, и сексуальная картинка рассыпалась от ее чудовищного голоса.

– Сам себе потрет! – заявила Люська и оттащила Настю от двери.

– Ты что себе позволяешь? – возмутилась Люська, когда они с подругой оказались в комнате. – Вдруг он о чем-то догадается? Ты не должна оказывать ему такие знаки внимания, а просто спасать его от меня.

– Я и спасаю, – всхлипнула та, – как могу.

– Слушай, Белкина, – Люся села в кресло и достала пачку сигарет. – Из тебя получилась бы замечательная жена для этого обалдуя. Так давай постепенно приведем его к этому мнению. Постепенно! А сейчас, глядя на твои безрассудные действия, он может понять только одно – что ты на все готова.

– Так и есть, – вздохнула та, – ради Феди…

– Ради Феди, ради Феди, – пробурчала Люська, пытаясь прикурить. Она делала это в первый раз и назло Смолкину. – Федя съел медведя…

– Не тем концом, – подсказала Настасья, с тревогой глядя на мучения Люськи. – Не подожги дом.

– А! Снова проявляешь жалость к Смолкину! Боишься, что он погибнет в огне?! Ничего, ты кинешься его спасать и получишь медаль «За отвагу при пожаре».

– Я за тебя тоже боюсь, – решительно заявила Настасья. – Ты такая экспрессивная. Можешь не выдержать общения с Федей.

– Это пусть он боится! – крикнула Люся и погрозила в сторону ванной кулаком. – Нет, я поражаюсь твоему долготерпению. – Она пристально поглядела на подругу. – У тебя явно занижена самооценка. Ты себя не уважаешь до такой степени, что готова простить мужчину, который над тобой надругался самым бесчеловечным способом.

– У нас была замечательная ночь, – покраснела Настасья. – Я помню, как…

– Вот-вот, – оборвала ее подруга, – ты помнишь, а он уже все забыл. И между прочим, женился на другой, о чем, похоже, мало сожалеет. Да я на его месте волосы себе рвала бы от отчаяния.

– Может, он и рвет, – прислушалась к звукам в ванной Настя, – только без свидетелей.

– Ага, – мрачно кивнула ей Люся, – рвет. Как же! Тащится и смеется над нами! Я бы ему такую ванну, да я бы ему…