– Люсь, ты о чем?! Федя ушел навсегда! – Пухлые губы Настены задрожали, и Люся поняла, что следующая истерика случится прямо сейчас.
– Они никогда не уходят навсегда. – Она схватила подругу за плечи и окунула под струю холодной воды. – Мы им этого не позволяем!
– Правда?! Бульк…
– Я всегда говорю правду, – заявила Люся и даже не покраснела.
В который раз приходилось действовать ради подруги, забывая о собственном разбитом сердце.
– Перебесится и вернется, – успокоила она Настену, сунув той в руки полотенце. – Только к его приходу, – здесь она пошла на маленькую хитрость, – приведи в порядок квартиру. Ты же знаешь, как он любит чистоту.
– Правильно, – вытирая покрасневшее лицо, согласилась Настена. – Я помою холодильник!
– Отличная идея, – похвалила ее Люся, – и микроволновку тоже.
Лучшее средство от переживаний – физический труд. Люся, когда рушились ее планы, сразу хваталась за работу, чаще всего она мыла полы. Но это случалось редко, а вот сегодня пошла прахом вся жизнь, потому мыть полы не хотелось. Только для Настены это средство оказалось действенным. Она, напевая что-то себе под нос, трудилась на кухне, ожидая возвращения Смолкина.
На дворе уже стояла ночь. Нормальные люди спали, ненормальные – собачники – выводили своих питомцев на прогулку. Те сразу переключались на фигуру, одиноко сидящую в теремке на детской площадке. Фигура отбивалась от них ногами, пока не надоело. Федор, а это был он, вылез из теремка и полез обниматься с принюхивающейся к его ноге таксой.
– Собачья жизнь, – жаловался он удивленному животному. – Бабы, эти сучки, совсем достали! Обзывают кобелиной и норовят дрессировать…
Такса Василиса внимательно слушала Смолкина, помахивая хвостом, и нюхала пропитанный алкоголем воздух.
– Шел бы ты домой, парень, – посоветовал ему хозяин собаки. – Ночь сегодня прехолодная.
– Заболею и сгину, – продолжил мысль Смолкин, обращаясь к Василисе, – и пусть они посыпают свои головы пеплом!
– Нет, костер на детской площадке разводить нельзя! – крикнул ему уводящий таксу владелец.
– Ха! – Федор встал, опираясь о теремок. – А жить-то так можно?! – И он шаткой походкой направился к качелям.
Пока Настена мыла холодильник, у Люси появилась возможность еще немного пострадать в гордом одиночестве. Рыдать уже не хотелось. Она выплакала шампанское, чем просветлила свои рациональные мозги. Валяться наскучило, но и помогать подруге справляться с горем, занимаясь физическим трудом, Люся тоже не собиралась. Недолгие уговоры себя в том, что ее бросают не в первый и не в последний раз и если она пережила одно предательство, переживет и другое, что хоть Люська и перезрелая груша, но зато свободная и тот еще фрукт, дали положительный результат.
Люся торчала у окна и равнодушно взирала вниз. Ничего, когда-нибудь Глеб вернется, и она всем своим видом выкажет ему презрение. Она сумеет, она сильная. Решительная, симпатичная, да чего уж там, обольстительная, очаровательная, привлекательная… Как там в старом фильме? «Я самая обаятельная и привлекательная». Точно. Самая-самая… Ах, Глеб, Глеб, где же ты сейчас?!
Внезапно Люся заметила одинокую фигуру, маячившую возле качелей. Сердце екнуло, но ошиблось. Вместо высокого статного брюнета на детской площадке мотылялся пухлый, откормленный Настеной организм. Она усмехнулась: прикормили Смолкина, как глупую щуку. У ловли в мутном пруду свои законы. Теперь нужно вооружиться сетью, чтобы подтащить ее к рыбаку.
– Настена! – Люся позвала подругу. – Федор нашелся.
– Федечка! – подбежала к окну та и принялась хлопать в ладоши. – Он нас ни на кого не променял!
– Не нравится мне это «нас», – пробурчала Люся. – Беги, веди его обратно.
– А если он откажется со мной идти?!
– Скажи ему, что Селиванова умирает и хочет видеть его в последний раз, чтобы попросить у него прощения. Ради этого он сразу прибежит, вот увидишь. Для пущей достоверности скажи ему, что я посыпала голову пеплом и чуть не выпрыгнула с балкона.
– Хорошо, – закивала Настена, – посыпала пеплом, выпрыгнула с балкона, попросила прощения…
– Можно и так, – вздохнула Люся, – детский сад, эти влюбленные!
Когда за Настеной захлопнулась дверь, Люся вернулась к постели, разделась и легла. Прощение прощением, а спать все равно нужно. Завтра будут новые впечатления, планы и встречи. Завтра рабочий день, а на работе Людмила Селиванова всегда выглядела отлично. Для этого нужно выспаться. Пусть они сами разбираются, но в чем-то она им поможет. С нее не убудет, если она действительно попросит у Смолкина прощения за обман. В принципе, Федя мировой парень. Сегодня из дома он ее не выгонит, а завтра она уйдет сама. После того, как увидит Глеба и окатит его презрительным взглядом. Нет. Лучше равнодушным взглядом…
Читать дальше