Кристина Лорен: Прекрасный секрет

Рассмеявшись, я заметил:

– Поверь мне, ты не сможешь.

– Восемь старших братьев и сестер, – пробормотала она сама себе. – Наверняка временами это все равно что иметь восемь родителей.

– Временами да, – признал я. – Мой старший брат Дэниел был миротворцем. Держал нас всех в узде. Думаю, что тот факт, что девочек было больше, чем мальчиков, тоже способствовал миру. Как правило, мы вели себя довольно прилично. Главным шалуном был мой брат Макс, но ему все сходило с рук, потому что он был милашкой. По крайней мере, он это так преподносит. Я был спокойным ботаником. Довольно скучным.

Секунду она сидела неподвижно, наблюдая за мной, потом попросила:

– Расскажите еще.

Я откинул голову на спинку кресла и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Прошли годы с тех пор, как я последний раз так непринужденно болтал с какой-то женщиной, кроме Порции, сестры или жены друга. Она проявляла искренний интерес и давала мне чувство уверенности, которое я очень давно не испытывал.

– Обычно мы все делали вместе. Организовывали рок-группу. Решали написать детскую книжку. Однажды мы разрисовали стенку дома пальчиковыми красками.

– Не могу себе представить вас и пальчиковые краски.

Я с преувеличенным драматизмом пожал плечам и улыбнулся в ответ на ее радостный смех. В ее глазах что-то было, какое-то облегчение, отчего я начинал испытывать к ней нежность.

Я продолжил совершенно несвойственную мне болтовню, но она слушала меня очень внимательно, задавая вопросы о Максе, о моей сестре Ребекке, о наших родителях. Она интересовалась моей жизнью за пределами работы, так что когда я с дразнящей улыбкой сказал, что ей уже известно о разводе, она спросила, как мы познакомились с бывшей женой. Как ни странно, это казалось совершенно естественным – рассказать, что мы с Порцией познакомились, когда нам было по десять лет, влюбились друг в друга в четырнадцать и поцеловались в шестнадцать.

Я только умолчал о том, что магия начала исчезать три года спустя, в день нашей свадьбы.

– Наверное, это так странно – быть с кем-то столько лет и потом увидеть, как это заканчивается, – тихо произнесла она, отвернувшись к окну. – Даже не могу себе это представить. – Челка упала ей на глаза; в аккуратном ухе блестела маленькая бриллиантовая сережка. Оглянувшись, она продолжила: – Мне очень жаль, что люди в офисе обсуждали эту тему. Должно быть, это такое вмешательство в личную жизнь.

Я отвел взгляд и промолчал. Любой возможный ответ был бы слишком личным.

Это не странно, и наверное, в этом и заключается самая большая странность.

Я так давно одинок. Почему именно сейчас это меня так беспокоит?

Я никогда не думал, что буду разговаривать на эту тему, и тем не менее. Хочешь, спроси меня еще.

Но через некоторое время молчание стало неловким. Но я видел, что она смотрит в окно, расслабленная и спокойная, и с облегчением понял, что неловкость испытываю только я. Напряжение отпустило меня. Что-то в ней действовало на меня успокаивающе.

С удивлением я подумал, как мне нравится ее общество.

Через некоторое время Руби уснула. Ее тело медленно клонилось в мою сторону, и наконец голова опустилась мне на плечо. Я повернулся, уговаривая себя, что просто хочу посмотреть в окно, но на самом деле воспользовался возможностью вдохнуть легкий цветочный аромат, исходящий от ее волос. Вблизи ее кожа была идеальна. Светлая, с россыпью веснушек на носу, чистая и прекрасная. Губы влажные, ресницы темные.

В руке она сжимала маленькую фирменную записную книжку «Ричардсон-Корбетт» и ручку. Я аккуратно высвободил их из ее хватки и – вопреки своим лучшим порывам – не сдержал любопытство и открыл записную книжку. На первой странице было что-то вроде рабочих заметок. Наше расписание, ссылки на инженерные фирмы и проекты в наших краях, список людей, с которыми она хочет встретиться в Нью-Йорке, и заметки на тему, как она может использовать эту конференцию для составления тезисов для Маргарет Шеффилд. Судя по всему, она тщательно записала все, что говорил ей Тони.

Внизу аккуратным почерком она написала:

Пункт № 1: Не веди себя как идиотка рядом с Найлом Стеллой. Не пялься на него, не мямли и не молчи. Ты справишься. Он человек.

Только тогда мне пришло в голову, что эта записная книжка – скорее всего, дневник, а не рабочая тетрадь. Она так беспокоилась по поводу путешествия с вице-президентом, что сделала себе эту напоминалку.

Вернув тетрадь на место, я закрыл глаза и наклонил голову к ней, молча извиняясь за нарушение ее пространства.