Маша Царева - Выйти замуж за миллионера, или Не хочу жить в Перепердищево

Ближе к полуночи я покинула дачный домик моего лжемиллионера. Этот поступок можно было отнести к категории «глупое безрассудство». Опасно бродить по проселочным дорогам ночью – особенно если на тебе тонкий сарафан в цветочек и изящные босоножки. Но я ничего не могла поделать. Я не могла, просто не могла остаться рядом с ним, на продавленном диване, я не могла уснуть под изъеденным молью пледом, мне было страшно проснуться и увидеть всю эту нищету. Надеюсь, Эдик поймет меня и простит. На кухонном столе я оставила для него короткую записку, в которой сообщила, что моя подруга попала в больницу, и мне надо срочно вернуться в Москву. Неправдоподобная версия, хлипкая, жалкая, не выдерживающая никакой критики. Но в тот момент я была не в состоянии придумать что-нибудь получше.

Мне было тошно, в глазах стояли злые слезы.

Хорошо еще, что луна благоразумно спряталась за облаками, в противном случае я не выдержала бы и завыла на луну. Я приехала сюда несколько часов назад в компании миллионера, обремененная самыми радужными из возможных надежд. А уезжала одна, воровато оглядываясь по сторонам, точно преступница, с грязной сумкой на плече.

Наконец я добралась до шоссе. Не только мои надежды на безбедное будущее были надломлены к тому моменту, но и мой каблук. Кое-как доковыляла до автобусной остановки, присела на прохладную металлическую лавку.

Тишина, темнота. За густыми низкими облаками не видно звезд. Время от времени мимо проносятся машины. Мне немного страшно, и в то же время я чувствую приятное возбуждение – собственная смелость всегда меня пьянит.

Наверное, надо было расстаться с Эдиком как-то более по-человечески. Не заслужил он короткой записки с равнодушным «целую, увидимся» в конце. Я представила себе, как он просыпается, с улыбкой на лице протягивает руку ко мне и обнаруживает давно остывшую подушку. Он не сразу начнет волноваться, нет. Но потом увидит на столе прямоугольник записки, ломаный равнодушный почерк и это глумливое «целую» в конце. Зачем я это приписала? Могла бы просто подписаться «Саша».

Впрочем, чего сейчас об этом размышлять?

Я сбежала. Ретировалась с поля боя, как трусливый диверсант.

Но мне не давала покоя мысль, что я поступила неправильно.

Кстати, сейчас, когда я вспоминала дачный домик Эдуарда, он даже не казался мне таким уж убогим. Обычный домик, у моих родителей тоже такой есть; я провела в нем все детство и не жаловалась (а на что жаловаться, то было беззаботное замечательное время). Просто я ожидала увидеть особняк с белыми колоннами, штатом предупредительной прислуги и верандой, густо увитой плющом. Дощатое сооружение показалось мне непростительно бедным лишь по контрасту с воображаемой миллионерской усадьбой!

Но что сейчас об этом говорить.

А вот Жанна бы мной гордилась. На моем месте она бы поступила точно так же. Где-то сейчас моя Жанна… Кажется, в Портофино или Ницце, в общем, где-то там. Жмурится, как ленивая кошка, на полуденном спокойном солнце, лежит в белоснежном шезлонге у бассейна, блаженно вытянув загорелые ноги, и командует – официант, мартини со льдом, рог favor! А я сижу на мерзлой лавочке, униженная и печальная.

Я тоже так хочу!

Хочу в Париж. Хочу носить бриллиантовую диадему в высоко забранных волосах, как Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани». Кстати, о завтраках – завтракать я хочу омарами, на летней веранде модного ресторана, увитой глициниями. Хочу рассекать прозрачные волны на белоснежной яхте, хочу гарцевать на собственной лошади по бескрайним английским полям, хочу пить кофе из старинной фарфоровой чашки, хочу ходить по магазинам, не думая о деньгах.

Стоп, я совсем запуталась. И начала мечтать не о реальной жизни, а о жанровых сценках из голливудских сопливых мелодрам с предсказуемым концом.

Если все вышеописанное произойдет со мной на самом деле, реальная картина не будет иметь ничего общего с нарисованной моим воображением идиллией. Фарфоровую чашку я рано или поздно расколочу – у меня вечно все из рук сыпется.

Бриллиантовую диадему где-нибудь потеряю. У меня никогда не получится управлять яхтой – у меня же даже прав нет. А с собственной лошади… с собственной лошади я полечу кубарем, прямо в грязь, хорошо, если шею не сломаю.

Похоже, я запуталась. Все это время Жанна управляла мною, как опытный наездник. Она умело внушила мне желание обладать, заграбастать все, что под руку попадется. Она такая, моя Жанна.