Маша Царева - Сидим, курим…

… Она говорила что-то еще. Долго говорила, проникновенно. Но почему-то мой мозг не желал воспринимать смысл ее слов — наверное, то была своеобразная защитная реакция. Под убаюкивающий монолог я десертной ложечкой осторожно ковыряла пирожное и думала о своем.

А что, если я ошиблась? Если новая жизнь, которой я так шумно радовалась, означает совсем не то, что я под ней подразумевала? А вдруг… Вдруг ненормальная баба Зина права и прямо сейчас, в данную конкретную минуту, я упускаю тот из возможных вариантов будущего, который мог бы стать действительно счастливым? Ради жизни, которую я сама себе придумала и которую пытаюсь придумать для своих подруг. Не удержавшись от усмешки, я подумала, что веду себя совсем как моя бабушка. Из лучших побуждений раскладываю жизненный пасьянс окружающих меня людей.

— Глаша? Эй! Прием-прием?

Несколько раз моргнув, я сконцентрировалась на взволнованном Маринкином лице.

— Что с тобой? Тебе нехорошо?

— Все в порядке, — улыбнулась я.

— Но у тебя такое лицо… Ты меня не слушала, да? Смеешься не к месту!

— Марин, ты меня прости. — Я посмотрела на часы. — Но я должна идти.

— Ну вот, я так и знала. — Она поджала свои красивые губы. — Так и знала, что после всего этого ты не захочешь иметь со мною дело. И Ленка предупреждала.

— Маринка, милая, дело совсем не в этом! Я тебя люблю и Лену тоже! Разве я могу вас бросить? Что бы ни случилось…

Она удивленно заморгала:

— Ты сейчас говоришь то, что думаешь? Или пытаешься сделать хорошую мину при дурной игре? И почему ты тогда…

— Просто я вдруг вспомнила об очень важном деле, которое не может подождать и пятнадцати минут!

— О каком же? — подозрительно прищурилась она. — Не хочешь говорить?

— Обязательно расскажу. Но потом, когда вернусь. Марин, меня, скорее всего, не будет в Москве пару недель. Я уеду в путешествие.

Она уставилась на меня недоверчиво:

— В какое еще путешествие?

— В Южную Америку! Понимаешь, там есть один водопад… В общем, слишком долго объяснять. Надеюсь, я еще не опоздала!

Продираясь сквозь густые заросли больно жалящих кустов, отодвигая исцарапанными руками лианы, перерубая топориком лезущие в лицо ветки, я уныло материлась себе под нос. Пути назад не было — вернуться в город до заката мы все равно бы не успели. Целый день пути, мучительное черепашье продвижение вперед, ноющие колени и стертые пятки — и ничего нового. Все тот же густой, поющий миллионами голосов лес. Все та же влажная духота, оседающая на лбу солеными бисеринками. Все те же ноты беспросветного занудства в голосе моего компаньона. Пить больше глотка нельзя — у нас заканчивается вода. Остановиться, чтобы отдохнуть, нельзя — у нас четкий график пути. Отойти в сторону, чтобы сфотографировать прекрасное цветущее дерево, нельзя — там могут быть змеи. И вообще — фотографировать нельзя, нам надо торопиться.

Мои часы свидетельствовали, что наш безостановочный путь продолжается уже семь часов. Мне казалось, что прошла целая жизнь — дополнительная жизнь, спрятанная в унылом потоке моего городского существования, как идиотская пластмассовая игрушка в шоколадном яйце.

— Донецкий, ну долго еще? — в очередной раз простонала я.

— Ты ведешь себя, как ослик из мультфильма «Шрек». — Мой проводник едва обернулся, чтобы ответить. — И так всю работу делаю я, топором работаю. Чего тебе надо? Иди и наслаждайся.

— Издеваешься? Ох, да будь проклят тот день, когда я решила тебе позвонить! Меня так раздражает, что я еле ноги волочу, а ты даже не устал.

— Я просто хорошо притворяюсь! Глаш, я серьезно! Подумай о чем-нибудь отвлеченном. Трудности — часть моего плана.

Легко сказать — подумай о чем-нибудь отвлеченном, когда твои ноги ноют и чуть ли не вибрируют, умоляя об отдыхе, когда колючая жажда навеки поселилась в твоем горле, а от духоты перед глазами пляшут зеленые человечки!

Я ненавижу этот город настолько же сильно, насколько люблю.

Я люблю лотерейный дух Москвы — каждому кажется, что именно у него есть шанс сорвать джекпот. Люблю разношерстную толпу на улице. Катки в парках, дырчатый хлеб в пекарнях и восторженных иностранцев на Красной площади. Респектабельные галереи ГУМа, помпезные сталинские дома, кривые замоскворецкие переулочки. Атмосферу праздника, пьяными пузырьками бурлящую в крови.

Ненавижу пахнущую потом и поддельными французскими духами толпу в общественном транспорте, ненавижу московский слякотный ноябрь, ненавижу предновогодние магазинные давки. И еще кое-что. Большой город утрирует эмоции, как кривое зеркало, иногда самые искренние намерения воспринимаются здесь в ярмарочном варианте. Комедия ситуаций.