Вера Колочкова: Муж в обмен на счастье

– Я не знаю, Дим… – неуверенно проговорила Майя. И опомнилась: – Погоди… Ты что? Я не могу так сразу это решить. Если честно, я и не думала об этом.

– О чем ты не думала? Квартиру продавать не думала?

– Да при чем тут квартира?! Я же не о ней говорю! Я о Дине. О детях твоих. Нет-нет, я не могу так, Димка!

– А я что, сказал тебе, что я детей брошу? Говорю же – помогать им буду. Да Динка только рада будет, если я от нее уйду! Тем более, если деньги хорошие на детей платить стану! И вообще, это уже не твои проблемы. Ведь ты меня любишь? Скажи? Ведь ты хочешь, чтоб мы были вместе?

– Хочу, но… Нет, мне надо подумать… Я не могу вот так, сразу, тебе ответить. Слишком уж неожиданно это все. Да и у Темки спросить надо.

– Ты ему говорила, что он мой сын?

– Нет. Не говорила.

– Почему?

– Но ты же сам просил…

– Ах да. Точно, – с фальшивой улыбкой проговорил Дима. – Во дурак был! Все мужики все-таки в этом плане существа трусоватые. Но ты скажи ему, Майка! Обязательно скажи! Или давай лучше так: я сам скажу. Приду к вам домой и скажу. Я, мол, пацан, твой родной отец и есть. И хочу, чтоб мы жили вместе. Всегда. Я, мама и ты…

Майя покачала головой:

– Ты думаешь, это так просто, да? Пришел, сказал…

– А что? Надо ж когда-то.

– Дим, и все же… – вздохнула Майя. – Я люблю тебя, конечно, очень люблю, но я как-то не готова…

– Майка! Ну что ты, в самом деле! – обиженно воскликнул Димка. – Я думал, ты обрадуешься. А ты…

Он резко поднялся на ноги, и панцирная сетка кровати возмущенно скрипнула. Снова натянув на себя одеяло, Майя сложила голову на подтянутые к подбородку коленки, улыбнулась сама себе виновато. И впрямь, чего это она? Сколько думала об этом разговоре, сколько ждала… Или не ждала? Пожалуй, и впрямь – не ждала. Думать – думала, но чтобы ждать… Разные это вещи – думать и ждать. Но не объяснишь же всего этого Димке. Он же такой вот. Он таких граней да тонкостей не понимает. Ему в чистом виде все подавай. Вот здесь, у них – это любовь. А там, с Диной – это дом, это семья. И вдруг – нате вам. И опомниться не дал. Еще и рассердился. Вон как закурил нервно и напрягся весь, как обиженный мальчишка…

Ступив босыми ногами на холодный дощатый пол, Майя тихо подошла к нему сзади, привалилась к спине, положила голову на плечо, прошептала в ухо:

– Дим, ну не сердись. Это же не так все просто, как ты думаешь… А каково Динке будет, ты подумал? Как ты ей все это скажешь?

– Да ничего ей не будет, твоей Динке! Я даже и говорить с ней ни о чем таком не буду! Все, хватит, наговорился! Соберу завтра вещи, записку напишу и уйду! Живем как кошка с собакой! Ты что, Динку не знаешь? Какие такие разговоры, о чем ты…

– Нет, не надо завтра! – взмолилась Майя. – Давай подождем. Дай мне хоть с мыслями собраться! Ну не могу я так, Дим!

– Ладно. Как скажешь. Вот всегда ты трусихой была, Майка! Никогда не умела жестких решений принимать! Она меня тогда, после армии, взяла сразу в оборот, можно сказать, мертвой хваткой в горло вцепилась! А ты…

– А что – я? Я тебя ждала…

– Ага, – поморщился Дима. – Как честная невеста на печи.

– А что мне с ней драться надо было, что ли?

– А что? Могла бы и подраться, раз любишь! Я ж молодой был, дурак дураком…

– Да я не умею драться, Дим, – виновато улыбнулась Майя. – Я только любить умею…

Димка хмыкнул довольно, потом вздохнул, притянул ее к себе, стал покачивать в руках, как ребенка. Потом всполошился вдруг:

– Майка! Время – десять часов уже! Последняя электричка в город через сорок минут! А нам еще до станции пилить! Одеваемся, быстро, быстро…

Они собрались, как солдаты по сигналу тревоги, выскочили в неприютную октябрьскую темень. Дверь старого кирпичного зданьица, пристроившегося около ворот, отворилась навстречу их шагам, и толстая тетка в синей болоньевой куртке выкатилась на низкое крыльцо, улыбнулась мутно, подмигнула им заговорщически:

– Ну что, молодежь, справили охотку? А то еще приезжайте, завсегда рады будем… До зимы еще далеко, успеете! А зимой-то у нас тут не шибко разбалуешься, задницы можно приморозить…

Пьяно расхохотавшись своей шутке, она икнула грустно им вслед, махнула рукой, поежилась и ступила обратно в тусклый свет кирпичного домика. Очередная в их бродяжьей любовной жизни то ли кастелянша, то ли администраторша, коротающая свой пенсионный век на когда-то процветающем, а теперь заброшенном объекте бывшего когда-то культурным отдыха трудящихся…

В электричке было на удивление тепло. Ощутив под деревянными планками сиденья печку, Майин организм воспринял ее так радостно, будто это было последнее его плотское удовольствие в нынешней жизни. И тут же сомлел – потянуло в сон так неудержимо, что голова сама собой упала на Димкино плечо. Хотя и поспала она недолго – на следующей уже станции ввалилась в вагон шумная компания поселковых подростков с непременными ее атрибутами – отборно-противным матом, громким девчачьим ржанием да запахом пива вперемешку с дешевым табаком. Димкина рука лежала у Майи на плече, но, как ей показалось, уже совсем по-другому лежала. По-хозяйски будто. Не как раньше. Она осторожно взглянула Димке в лицо…