Вероника Кузнецова - Робин

— Кроме жизни, — поправил я.

— Извини, я не понял, почему за этот благородный, великодушный и поистине христианский поступок ты должен будешь расплачиваться жизнью. Тебя не только не призовут к ответу, но, наоборот, будут хвалить.

Терпеть не могу глупость, но она простительна джентльменам, поскольку в нашей жизни они ничего не смыслят, однако разглагольствования о благородстве, великодушии и особенно о христианстве меня буквально бесят. До сих пор я так и не увидел, чтобы доброта и великодушие кому-то приносили пользу. Миссис Хадсон в доброте не откажет даже лютый её враг, если бы таковой у неё был, однако она ходит в синяках, потому что её менее добрый супруг, пребывая в дурном настроении, бьёт её смертным боем. А если Громила стал бы великодушно щадить каждого, кто застукал его за работой, то он давно уже болтался бы на верёвке. Нет, в нашем мире доброте и великодушию всегда приходится туго, а уж о христианских заповедях лучше и разговора не заводить.

— Моя жизнь уже в опасности, потому что грабитель мог меня узнать, — нетерпеливо объяснил я, — а если я выступлю открыто, то сомнений у него не будет и он мне отомстит и за то, что я следил за ним, и за то, что помешал ему, и за многое другое вообще. Он будет думать, что я знаю, кто он такой, и собираюсь выдать его полиции.

Джентльмен слушал меня серьёзно и вдумчиво. По-моему, он был растроган.

— Робин, — проговорил он, — ты не подумай, что я такой бесчувственный болван, каким мог показаться тебе вначале. Я не предполагал, что, спасая жизнь мне, ты подверг опасности свою, но теперь понял и буду неблагодарным и бессовестным человеком, если не отплачу тебе тем же. Отныне тебе не придётся беспокоиться ни за свою жизнь, ни за своё будущее. Ты потерял родителей, мальчик, и их не вернёшь, но я усыновлю тебя и, таким образом, у тебя появится новый отец, не родной, но готовый любить тебя и заботиться о тебе. Хочешь, чтобы я был твоим отцом?

Он мне нравился, честное слово, нравился. В нём с самого начала было нечто, располагающее к себе, а после этих слов я еле удержался от слёз. Он был искренен в своей доброте и заставил меня усомниться, так ли уж неприемлемы в этом мире доброта и великодушие. Но отвечать я не мог, потому что прежде надо было успокоиться, иначе дрожь в голосе выдала бы моё волнение. Да я и не знал, что мне отвечать. Предложение обрести отца было так неожиданно, что я растерялся, а тут ещё мысль о мести Громилы Уолтера лишила меня способности спокойно поразмыслить.

— Робин, ты смог бы назвать меня отцом? — спросил добрый джентльмен, нагнувшись и положив мне руки на плечи.

— Да… отец.

Он обнял меня, крепко прижал к себе, обдав винным перегаром, и я мог не опасаться, что он заметит слёзы, обличающие, насколько я перестал владеть собой.

— Но, прежде, чем мы пойдём домой, Робин, мы должны выполнить свой долг. Я подожду тебя в переулке за аркой, а ты позови людей. Не бойся, мой мальчик, мой сын, я не оставлю тебя в беде.

"Не бойся". Он не знал, кого назвал своим сыном.

— Я не боюсь, отец. Я бываю осторожен, но трусом я никогда не был.

Мы подошли к дому, и мой новый отец остался в переулке, а я пробежал через арку и что есть силы закричал:

— Помогите! Помогите! Полиция!

В домах зажигался свет, за занавесками мелькали тени, окна распахивались.

— Я слышал крик! — взывал я. — Вон там, за этими окнами кричала женщина! Полиция! Ограбление! Дверь взломана! Полиция!

Но блюстителей порядка я, понятно, ждать не стал и, завидев их издали, бросился наутёк.

Я вбежал в переулок, и моё сердце упало, потому что белокурого джентльмена там не оказалось.

— Отец?

Испугаться и огорчиться я не успел, потому что он тотчас вынырнул из темноты.

— Робин, пошли, — позвал он. — Мы выполнили свой долг, и наше присутствие уже не нужно.

Мы шли рядом по ночному городу.

— Как твоё полное имя, Робин? — спросил мой новый отец.

— Роберт Блэк, — ответил я. — Меня назвали Роберт в честь Робин Гуда.

— Вот как? А меня зовут Чарльз Мидлтон. Тебе надо запомнить, как зовут твоего отца, мальчик. Чарльз Мидлтон. У тебя никогда не было братьев или сестёр?

— По-видимому, была сестра, но куда она делась, я не знаю. Это было давно, когда я был совсем маленьким.

— А у меня есть брат, старший брат. Его зовут Эдвард. Скоро ты с ним познакомишься.

Такой оборот дела меня озадачил. Я всегда жил вдвоём с отцом и не подумал, что у моего нового отца может быть семья. Мистер Чарльз Мидлтон усыновил меня и уже стал мне добрым другом, но я не знал, захочет ли мистер Эдвард Мидлтон стать мне приёмным дядей или хотя бы не быть мне врагом.