Сьюзен Элизабет Филлипс: Что я сделал ради любви

И тут Джорджи взорвалась.

— Это должен был быть не какой-то Скип, а близнецы! У нас должны были родиться близнецы! Мальчик и девочка. Очевидно, ты был под такой балдой, что даже эту маленькую деталь не сподобился запомнить.

— Непорочное зачатие, полагаю. Можешь представить Скутер голенькой и…

Больше Джорджи не могла этого выносить и круто развернулась к двери, совершенно забыв, что на ней всего одна босоножка. Вторую она держала в руках.

— На твоем месте я бы остался, — лениво бросил Брэм. — Десять минут назад я видел, как фотограф устраивался в кустах, что на той стороне дороги. Должно быть, кто-то заметил твою машину.

Джорджи чувствовала себя в ловушке. Брэм полоснул по ней взглядом — одна из его неприятных привычек — и спросил:

— Скотти, ты, случайно, не начала курить? Мне нужна сигарета, а Трев отказывается держать пачку для гостей. Настоящий бойскаут! Если не считать грязных отношений с представителями его же пола.

Тревор попытался снять напряжение:

— Знаешь, Джорджи, я только потому мирюсь с ним, что тайно вожделею его совершенного тела. Какая жалость, что он предпочитает традиционный секс!

— Ты слишком брезглив, чтобы вожделеть его, — парировала Джорджи.

— Присмотрись получше, — сухо ответил Трев.

Какая несправедливость! Бесчисленные пороки давно уже должны были свести Брэма в могилу, но он выглядел шокирующе здоровым.

— Теперь он занимается в тренажерном зале, — заявил Трев театральным шепотом, словно передавал особенно пикантную сплетню.

— Брэм в жизни не подходил к тренажерам, — фыркнула Джорджи. — Он получил свои мускулы, продав то, что оставалось от его души.

Шепард улыбнулся и повернул к ней лицо порочного ангела:

— Расскажи лучше, как ты планируешь вернуть утраченную гордость, выйдя замуж за Трева.

Джорджи скрипнула зубами.

— Клянусь Богом, если ты скажешь хоть слово…

— Не скажет, — вмешался Трев. — Брэмуэлла никогда не интересовал никто, кроме его самого.

А вот это истинная правда, и все же Джорджи была неприятна мысль, что Брэм подслушал ее разговор с Тревом. Они вместе работали восемь лет. В семнадцать его эгоизм был бездумным, однако, по мере того как росла слава, поведение Брэма становилось все более безрассудным. Нетрудно было заметить, как с годами он становился все более циничным и себялюбивым.

Он лениво положил ногу на ногу.

— По-моему, ты слишком молода, чтобы отказываться от истинной любви.

Джорджи чувствовала себя столетней старухой. Ее сказочный брак распался, положив конец мечтам о семье и мужчине, который будет любить ее ради нее самой, а не ради карьеры в кино.

Она поспешно опустила на глаза темные очки, гадая, что хуже: шакалы, слоняющиеся перед дверями дома, или то животное, что сидит перед ней.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему.

— Вот она, оборотная сторона всеобщего поклонения, — ответил Брэм.

— Тебе об этом не приходится беспокоиться, — фыркнул Трев.

Брэм поднял стакан Джорджи, пригубил и передернулся.

— Никогда не видел, чтобы публика так близко к сердцу принимала развод знаменитостей. Удивительно, что ни один из твоих сбрендивших фанатов не устроил самосожжение.

— Люди считают Джорджи членом своей семьи, — пояснил Тревор. — Они выросли вместе со Скутер Браун.

Брэм поставил стакан.

— Но они росли и со мной.

— Видишь ли, Джорджи и Скутер, по существу, один человек, — указал Тревор. — В отличие от тебя и Скипа.

— Слава Богу, — бросил Брэм, поднимаясь. — Ненавижу этого напыщенного ботана!

Но Джорджи любила Скипа Скофилда. Любила в нем все. Его большое сердце, его преданность, вечное стремление защитить Скутер от семейки Скофилд. Его внезапную влюбленность в ее глупую круглую физиономию и растягивающийся, как у клоуна, рот. Любила все… кроме человека, в которого превращался Скип, после того как камеры переставали работать.

И сейчас все трое вернулись к прежней схеме: Брэм атакует, Трев защищает Джорджи. Но она уже давно не ребенок и должна защищать себя сама.

— По-моему, ты вовсе не ненавидишь Скипа. И признайся, что всегда хотел быть Скипом, но оказался так далек от идеала, что вынужден притворяться, будто презираешь его.

— Может, ты и права, — зевнул Брэм. — Трев, ты уверен, что в доме нет ни стебелька травки? Или хотя бы сигарет?

— Уверен, — буркнул Тревор как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. — Только не убейте друг друга, пока я отвечаю на звонок.