Майк Гейл: Скоро тридцать

— Мэтт?

— Что?

— Позвони мне, когда прилетишь.

Я кивнул, а потом осторожно исправил ошибку. Я не представлял себе, как смогу это сделать. В отличие от Элен я не слишком любил телефоны.

— Лучше я напишу тебе на работу по электронной почте, — предложил я. — Мы можем стать трансатлантическими друзьями по переписке… и это к тому же поможет тебе сэкономить на телефоне.

Эта моя фраза вроде как слегка улучшила настроение Элен, и я взялся за свои сумки, чтобы уйти. В этот момент я вдруг засомневался в том, что долгое время считал неоспоримой истиной.

Было ли это и в самом деле расставанием по желанию обоих?

Связано ли это с тем, что мне скоро тридцать?

Или я всего лишь уступил без всякой борьбы самое лучшее, что было у меня в жизни?

Должно быть, я показал это своим видом, потому что Элен заплакала настоящими слезами впервые за три месяца нашего затянувшегося расставания. Но она не сказала «Оставайся» или «Не уезжай». Она всего лишь поцеловала меня — это был долгий и страстный поцелуй — и ушла.

— Куда тебе, парень? — спросил таксист после того, как я погрузил свой рюкзак и чемодан в багажник и поудобнее устроился на поблескивающем кожаном сиденье.

— Кингс Хит, Мальборо-роуд, — произнес я осторожно. В водителе было что-то знакомое, но я его не мог узнать.

Машина тронулась.

— Из отпуска, да? — спросил он.

— Нет. Только что из Нью-Йорка. Я там живу, вернее, жил.

— У меня двоюродный брат живет в Вашингтоне, — произнес он нейтральным тоном.

— Неужели?

— Да, вот так вот. — Он посмотрел на меня в зеркало. — Хотя он мне никогда особо не нравился. Слишком выделывается — ну, ты понимаешь. Вообще, эта наша родня вся такая. — Он провел рукой по кончику носа — то ли чтобы убрать что-то, вылезшее оттуда, то ли чтобы показать, что в той семейной линии, к которой принадлежал его двоюродный брат, все любили задирать нос. Он издал короткий смешок и постучал пальцами по покрытому мехом рулевому колесу.

После этого он молчал, постукивая пальцами в такт музыке пиратского радио, игравшего в машине.

Я копался в памяти, безуспешно пытаясь вспомнить, откуда я мог его знать, и смотрел через окно на городской пейзаж.

Как и большинство индустриальных городов, Бирмингем переживал реконструкцию, но его метаморфозы были настолько быстрыми и неестественными, что я едва узнавал город. Такое впечатление, что тем, кто здесь живет, надоело быть посмешищем всей страны, и они срочно начали приводить свой город в порядок. Но, несмотря на комическую репутацию города у всей остальной части страны, я всегда гордился тем, что здесь родился, хотя бы потому, что это было прикольно. Сложно принимать себя слишком всерьез, когда все вокруг думают, что ты существуешь только для того, чтобы их развлекать.

Это было особенно заметно все мои пять лет жизни в Лондоне. Как только кто-нибудь слышал, как я разговариваю, он начинал думать, что я либо нахожусь на грани клинического идиотизма и поэтому должен говорить о-о-о-очень ме-е-е-е-едленно, либо я — просто современная разновидность придворного шута. Они заставляли меня произносить слова, в которых мой акцент проявлялся во всей своей красе. Я дошел до такой стадии, когда должен был оправдываться перед людьми за то, что я из Бирмингема, как будто это был какой-то дефект, проклятие или злая шутка, которая зашла слишком далеко. Но меня это все не слишком волновало. Это — мой город, и какой-то своей частью я буду его любить до конца жизни.

— Извини, приятель, — вдруг произнес таксист, прерывая мои размышления. — Но тебя случайно зовут не Мэтт Бэкфорд?

— Да, меня зовут Мэтт Бэкфорд, — осторожно ответил я.

— Так и знал, — сказал он. — Как только ты ко мне сел, я начал думать, откуда могу тебя знать.

— И откуда ты меня знаешь?

— Ты меня не помнишь, — сказал он, уменьшая звук радио. — Но я ходил в ту же школу, что и ты — Кингс Хит.

Он повернулся ко мне и протянул руку:

— Тони Годдард.

У меня словно звонок прозвенел в голове.

— Брат Дэйва Годдарда?

— Он самый.

«Дэйв Годдард, — размышлял я. — Столько лет не слышал это имя». В школе все думали, что Дэйв Годдард обязательно станет нейрохирургом.

— Чем он сейчас занимается? — спросил я.

— Он в Канаде, — ответил таксист. — А конкретно — в Торонто. Был там в отпуске, познакомился с девушкой и переехал туда насовсем лет пять назад. У него теперь трое детей и огромный дом. Живет полной жизнью.