Эрин Уатт: Бумажная принцесса

– Поедешь обратно в колледж? – спрашиваю я.

– Да.

Гидеон уезжает, но мне почему-то кажется, что совсем не в колледж. По крайней мере, не сегодня. Если честно, меня немного ошарашили и его всплеск эмоций, и безумное требование держаться подальше от Рида. Кстати, «Ровер» Рида стоит рядом с гаражом, и я чувствую облегчение. Он вернулся. Остальных машин нет, даже лимузина, а это значит, что мы с Ридом остаемся одни.

Я бегу в дом и поднимаюсь по лестнице, перескакивая через две ступеньки. На площадке второго этажа сворачиваю направо, в восточное крыло, где открыты все двери, кроме той, что ведет в спальню Рида. Близнецов и Истона нет, и когда я заглядываю в свою комнату, там тоже пусто.

Я еще никогда не была в комнате Рида, это он всегда приходил ко мне. Но сегодня я не собираюсь его ждать. Гидеон не на шутку растревожил меня, и Рид – единственный, кто может помочь мне разобраться в странном поведении своего брата.

Я подхожу к его двери и поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же печально улыбаюсь – в мою дверь никто никогда не стучится. Братья просто входят, как будто так и надо. И я решаю отплатить Риду той же монетой. Пусть это глупо, но я даже надеюсь, что он там мастурбирует, и будет здорово преподать ему урок о том, как важно стучаться.

Я распахиваю дверь.

– Рид, я…

Слова застревают в горле. Я, пошатнувшись, останавливаюсь и изумленно ахаю.

На полу валяется одежда, своего рода дорожка из хлебных крошек в сказке для взрослых. Мой взгляд следует по ней. Перевернутые туфли на высоких каблуках. Мужские кроссовки по обе стороны от них. Футболка, платье, белье… я закрываю глаза, как будто это сотрет открывающуюся передо мной картину, но когда открываю их, ничего не меняется. Черное кружевное белье – белье, которое я бы никогда не надела – валяется там, где его кинула владелица, прежде чем лечь в кровать.

Мой взгляд скользит выше, по накачанным икрам, коленям, рукам, лениво свисающим между ними, по голому, рельефному животу. Задерживается на свежей царапине на груди слева, в районе сердца. Наконец наши глаза встречаются.

– Где Истон? – спрашиваю я первое, что приходит в голову. Мой разум отказывается воспринимать увиденное. Я скорее поверю в ложь, чем в то, что сейчас наблюдаю. Например, я случайно забрела в комнату Истона, и Рид, пьяный, тоже попал сюда по ошибке.

Но Рид лишь смотрит на меня с каменным выражением лица, провоцируя потребовать объяснений.

«Не может быть, чтобы Рид обходился без секса», – нашептывает мне на ухо голос Вэл.

– А парни, с которыми вы пили пиво? – в отчаянии бросаю я.

Рид получает все шансы рассказать мне свою версию, отличную от той, что сейчас открывается моим глазам. Соври мне, черт подери ! Но он упрямо продолжает молчать.

Из-за его спины, словно привидение, поднимается Брук. Мир вокруг рушится. Время тянется нарочито медленно, когда она проводит рукой вдоль спины Рида, по его плечу, а потом растопыривает пальцы на его груди. Нет никаких сомнений, что она голая.

Брук, глядя прямо на меня, целует Рида в шею. А он даже не сопротивляется. На его лице не дергается ни один мускул.

– Рид… – Его имя звучит не громче шепота, до боли царапая горло.

– На тебя жалко смотреть. – Голос Брук кажется лишним в этой комнате. – Тебе лучше уйти. Если только… – Она вытягивает свою голую ногу и закидывает на Рида, на котором еще остались спортивные штаны. – Если только ты не хочешь остаться и наблюдать.

Боль в горле становится нестерпимой, а Брук продолжает обвиваться вокруг Рида, и он не делает никаких попыток избавиться от нее.

Ее ладонь скользит вниз по его руке и когда достигает запястья, он дергается – едва заметное, почти бессознательное движение. Я с тревогой наблюдаю, как ее пальцы двигаются по его животу, но прежде чем она успевает взять то, что, как я думала, теперь принадлежит только мне, я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

Я ошибалась. Я ошибалась в стольких вещах, что мой разум не может переварить их все одновременно.

Когда мы постоянно переезжали, мне хотелось обосноваться в одном месте. Когда очередной мамин ухажер слишком долго смотрел на меня с вожделением, мне хотелось, чтобы у меня был отец. Когда я оставалась ночью одна, а она работала, обслуживая столики, танцуя в клубах и занимаясь еще бог знает чем, чтобы я была сыта и одета, мне хотелось брата или сестру. Когда же мама заболела, я молилась о деньгах.

Теперь у меня все это есть, но я еще никогда не чувствовала себя так отвратительно, как сейчас.