Мэгги Кокс: Колдовское лето

– Должен признаться, что в упорстве вам не откажешь.

– Что вы имеете в виду?

Ощетинившись от насмешливой искорки, появившейся в зеленых глазах Эвана Кэмерона, внушительная фигура которого почти полностью заполнила дверной проем, Роуэн с трудом удержалась, чтобы не стереть пощечиной наглую ухмылку с его раздражающе красивого лица.

– Я два часа наблюдал за тем, как на холодном ветру вы боретесь с этим шурупом, и каково бы ни было мое отношение к подобному упорству, достойному, несомненно, лучшего применения, у меня вызывает уважение то, что вы не оставили попыток. Позвольте мне избавить вас от этой неприятности и починить калитку. Обещаю, что после этого я не стану докучать вам.

– Как же мне вдолбить в вашу бестолковую голову, что я не хочу, чтобы вы чинили мою калитку? – неожиданно для самой себя взорвалась Роуэн. – Если я не могу починить ее сама, я лучше попрошу сделать это любого другого человека, но только не вас!

Эта женщина еще упрямее, чем он думал. Эван знал, что сам виноват в этой вспышке враждебности, но все же он пришел к ней с наилучшими намерениями, и разве его вина, что она отказывается понять, как будет разумно, если он приведет в порядок ее сломанную калитку? Она сказала, что предпочтет «любого другого человека», но только не его. Возможно ли, что поблизости нет мужа или возлюбленного? Ведь должна быть какая-то веская причина, заставившая ее возиться с этой проклятой калиткой.

Он прищурил глаза, пытаясь подавить возникший интерес. Вчера в воздушном белом платье Роуэн Хокинс показалась ему маленькой и невероятно тоненькой. Сегодня в узких черных джинсах и облегающем свитере округлости ее фигуры весьма впечатлили Эвана. Его взгляд остановился на ее сердито вздымающейся груди, и он чертыхнулся про себя, почувствовав неизбежную, чисто мужскую реакцию своего тела.

– Прекрасно.

Только ничего прекрасного в этом нет. Определенно нет. Остается всего лишь пустяк – скрипучая калитка, из-за которой ему придется провести вторую бессонную ночь. Ветер, дувший с моря, все еще не потерял своей силы, и даже сейчас проклятая калитка скрипит изо всех сил.

– Может быть, тогда вы заставите мужа починить ее?

По затуманившимся глазам Роуэн Эван понял, что сказал что-то не то.

– У меня нет мужа.

– Это еще не конец света, – заметил Эван. Пожав плечами, он засунул руки в карманы джинсов, размышляя, как ему тактично избавить себя от созерцания боли, которой полны ласковые карие глаза. – Вероятно, так вам даже лучше. Должен сказать, что я никому не посоветовал бы жениться.

– Неужели? Ваш холодный цинизм не привлечет к вам много друзей, мистер Кэмерон. К вашему сведению, мой муж погиб в результате дорожно-транспортного происшествия. Я любила его всем сердцем, и скучаю по нему так, как вы не можете себе представить. Поэтому вы не смеете утверждать, что без него мне лучше.

От подступившего рыдания голос Роуэн дрогнул, и, отступив, она захлопнула массивную деревянную дверь с облупившейся белой краской. Этот звук орудийным залпом прокатился в голове у Эвана. Некоторое время он не мог сдвинуться с места. Из всех грубых, бестактных и глупых слов, которые когда-либо срывались с его губ, последнее замечание, адресованное Роуэн, было, вероятно, самым отвратительным. Он не только проклинал себя за неспособность проявить минимальное участие к страдающей женщине, но и почувствовал отвращение к возникшей у него за последние два года привычке держаться как можно дальше от чужих переживаний. С тех пор как Ребекка проявила себя во всей красе, эмоциональная отстраненность стала для него своеобразной отдушиной. Однако сейчас он презирал себя за то, что она превратилась в привычку.

Эван хотел было постучать в дверь и извиниться, но потом понял, что при данных обстоятельствах Роуэн, вероятно, пошлет его к черту. Он прищелкнул языком и пошел по тропинке. Бросив взгляд на злополучную калитку, Эван печально покачал головой.

Через час он починил ее, заменив петли и все остальное. Закончив работу, Эван заметил, что занавеска в окне Роуэн слабо дрогнула, но он умышленно отвернулся и, прежде чем собрать инструменты, поднял вверх руки и потянулся, чтобы размять мышцы. У него нет намерения задерживаться и выслушивать благодарность. К тому же, он не ожидает получить ее. Эван с довольным видом закрыл за собой калитку, издавшую приятный щелчок, и направился к своему дому, где немедленно включил телевизор. Он заглушит укоры совести соревнованиями по легкой атлетике, которые транслирует Би-Би-Си, и, надо надеяться, забудет обо всем, кроме физического совершенства и впечатляющих спортивных достижений.