Кэтрин Джордж: Не упусти любовь

– Для этого нужен не один ребенок, – посмеивался Дэн.

И он оказался прав. Адам проснулся в десять часов, и Сэм Армстронг прекрасно справился со своими новыми обязанностями.

– Я подогрел одну из тех бутылочек, которые вы оставили, – самодовольно сказал он. – Переодел его, накормил и снова положил в кроватку. И теперь он снова крепко спит.

Джосс нежно обняла Сэма.

– Спасибо. Вы – замечательный.

– Ерунда, – сердито ответил он. – Вы двое отправляйтесь спать и хорошенечко отдохните.

Оставшись, наконец, наедине со своей женой, Дэн прошептал:

– Я не хотел бы спешить с этим, но, когда отец говорит «делай», я исполняю.

– Он понимает, что уникален в этом смысле? – Джосс снимала серьги.

– Не думаю, – ответил Дэн, – как и ты; ты не знаешь, какая ты особенная.

Сердце ее сильно забилось:

– Сомневаюсь!

– Это правда, – вырвалось у него, и он открыл дверь. – Я приму ванну первым.

В густой темноте ночи, прислушиваясь к сопению малыша, доносившемуся из кроватки, Джосс, приняв решение, тихо легла в постель. Вскоре так же тихо к ней присоединился Дэн. И эта ночная тишина в Истлеге сблизила их больше, чем неистовые объятия.

По дороге в Лондон Дэн решил взять еще несколько дней отпуска, чтобы провести их с женой и с сыном.

Добравшись до дома, они выгрузили в кухне все, что Сэм складывал в машину. Быстро уложив Адама, Джосс занялась ужином. Она приготовила омлет по-испански, Дэн открыл бутылку красного вина, и они сели ужинать в кухне, чтобы не тратить драгоценного времени на сервировку обеденного стола.

– Кто знает, как долго наш сын оставит нас сегодня в мире, – неторопливо произнес Дэн.

Наш сын, подумала Джосс и с неожиданно появившимся аппетитом принялась за свой омлет:

– Возможно, твой отец объяснил ему все про нас.

Этот вечер был самым необыкновенным после рождения Адама. Ребенок проспал до десяти, проснулся, получил свой ужин и заснул, да так быстро, что Джосс с трудом поверила.

– Присмотришь за ним, пока я принимаю ванну? – попросила она Дэна.

Он улыбнулся ей поверх газеты:

– Конечно. Можешь не торопиться.

Джосс поймала его на слове. Она растянулась в горячей ароматической воде, вздыхая от удовольствия и думая о своем новом рассказе.

Проснулась она от ощущения холода. Быстро растерла себя, почистила зубы, нанесла увлажняющий крем и надела розовую ночную сорочку из тонкого батиста. Войдя в спальню, она замерла: ее муж лежал в кровати и читал книгу.

Джосс стояла как вкопанная, сердце ее билось, как барабан, когда Дэн поднял на нее глаза.

– Предупреждая твой вопрос – малыш крепко спит, – проинформировал он ее и откинул одеяло, приглашая к себе. Взгляды их встретились. – Тебя это ни к чему не обязывает.

Джосс молча прошла через комнату и легла рядом с Дэном. Он выключил лампу и повернулся к ней:

– Я хочу знать, простишь ли ты меня, Джосс.

– За что именно? – прошептала она, вдыхая его запах.

– За сомнения, что Адам мой сын.

– Он всегда им был.

– Знаю. – Дэн нашел ее руку и крепко сжал. – В Истлеге все изменилось. Ты, моя дорогая, – единственная, кто мне нужен. Я был ревнивым дураком, когда задал тот глупый вопрос в больнице и чуть не потерял тебя. И Адама вместе с тобой.

– Я бы не ушла, Дэн. Я вышла за тебя замуж.

– Почему ты осталась?

– Разве непонятно?

Он нежно потянул ее к себе:

– Неужели ты, благодаря восхитительно невероятному случаю, испытываешь ко мне хотя бы малую толику той огромной любви, что я испытываю к тебе?

Джосс постаралась сдержать охватившую ее дрожь. Не стоит распускать нюни сейчас. Дэн подождал мгновение, потом обнял ее.

– Если ты еще не любишь меня, я готов посвятить остаток своей жизни, чтобы научить тебя любви, – сказал он и поцеловал ее с внезапной неконтролируемой горячностью. – Знаешь ли ты, – шептал он, обжигая дыханием ухо, – как тяжко было в коттедже лежать с тобой и не прикасаться к тебе?

– Я чувствовала тогда то же самое.

Дэн нежно прикоснулся губами к ее губам и начал целовать: легко, потом крепче, все более пылко; незаметно нежность сменилась страстью, на которую она, истосковавшись по нему, отвечала всем своим существом. Каждая клеточка ее тела трепетала от наслаждения, когда он ласкал ее, и, задыхаясь от охвативших ее чувств, она произнесла наконец слова любви. На секунду Дэн замер... и в следующий миг ее захлестнул такой поток словесной радости и ласки, что у Джесс закружилась голова. Слова разжигали новые ласки, понуждали к новым поцелуям и движениям – все это наполнялось неведанной раннее силой, которая бросала их в чувственный жар, обжигающий до боли, до самозабвения.