– Супер! Такое в пакетах не продают. Если б ваша корова со сливками ещё и кофе сразу выдавала, ей бы вообще цены не было.
Ребята прыснули, а Семёновна покосилась на Машу, но ничего не сказала – довольны гости, платят хорошо, и ладно.
От молока Катя вежливо отказалась, Вика брезгливо поморщилась:
– Фу, гадость – оно ж коровой воняет.
А парни предпочли молоку вторую бутылку вина.
Потом друзья долго сидели в уютном дворе под громадными, совсем близкими пайетками звёзд, рассыпанными по южному небу. Заглядывали в айфоны, болтали о пустяках.
Уже ночью, лежа на новом, но сыроватом белье и слушая, как недвусмысленно скрипит в соседней комнате пружинная кровать, Маша почему-то вспомнила чёрную фигуру, что скользила за ними огородами. И вдруг почувствовала к монаху жалость. Ей стало стыдно. Глупая шутка. Зачем она так?
Сон не шёл. Маша достала из сумки тонкую книжку в синем переплёте. Жёлтый луч высветил на обложке: Фаулз «Коллекционер».
Мать сбежала, когда Алёше было пять, а потому слово «мама» для него больше не существовало. Отец, Михаил Иванович Колосов, чиновник, удачно нажившийся во времена приватизации, поставил себе целью сделать человека «из сына этой шлюхи». Беда в том, что Алёша оставался постоянным напоминанием о женщине, которая посмела Колосова бросить: те же глаза, черты лица, та же светлая кожа, золотисто-медовые волосы. В нежном мальчике ничего, казалось, не было от отца – коренастого, кареглазого шатена, квадратного, грубо скроенного. «А он вообще твой?» – пошутил как-то начальник. «Мой», – буркнул Михаил Иванович. Сам он в этом сомневался, но из непонятного упрямства анализ, чтобы подтвердить родство, не делал. Наташа предала его однажды. И раньше могла. И куда потом девать белокурого огольца, преданно смотрящего большими глазами?
«Не мой он», – мучился Михаил Иванович, свирепея и срывая истеричную злость на Наташкином отпрыске, таком же одиноком и никому не нужном, как он сам.
А ведь Михаил Иванович любил Наташу – пусть без телячьих нежностей, по-своему, постоянно чувствуя, что не пара ей: ни по возрасту, ни по складу. Но любил. Взял в жены полуголодную, худую студентку музучилища, без роду, без племени. Одевал как королеву, работать не заставлял, не позволял даже. Разве что воспитывал иногда. А она сбежала, да ещё и деньги его прихватила. С любовником. Шлюха.
Последней Наташу Колосову видела соседка – та садилась в красную девятку к смазливому хахалю. Колосов неистово искал её, заявление в полицию подал, подключил связи – всех поднял на уши, но жену не нашёл.
Высокопоставленный папаша покупал «Наташкиному сыну» всё самое лучшее из того, что считал нужным, определил в престижную школу, не скупясь, оплачивал факультативы. Вот только не думал он, что если читать нотации, выдыхая мальчику в лицо клубы сигаретного дыма, если отпускать оплеухи и лупить за малейшую шалость, то из всего посеянного самые щедрые всходы дадут страх и ненависть.
Маленький Алёша был плохим из-за принесённого в дом котёнка, из-за внимания к цветочкам и бабочкам, и даже из-за слёз. Отец терпеть не мог, когда тот «разводил нюни», ведь «Колосовы не хнычут. Они – настоящие мужики, не то, что ты…». Стоило какой-нибудь напудренной дамочке умилиться при виде пухлых губ и ямочек на щеках: «Ах, очаровашка! Ваша?» – отец взрывался. Он стриг Алёшины кудри почти налысо, одевал в чёрное и хаки, чтоб «не так на девку смахивал», а сын чувствовал себя навязавшимся отцу уродцем, которого тот стыдится. Часто в голосе отца сквозила брезгливость, отчего всё в душе мальчика съёживалось и меркло.
В школе Алёша слыл круглым отличником, но не столько оттого, что тянулся к знаниям, а потому что за четвёрку получал затрещины, и каждое «удовлетворительно», поставленное учительницей лёгким росчерком пера, проступало затем на его коже тёмно-фиолетовыми отметинами от солдатской портупеи.
В тринадцать попробовал Алёша повоевать с родителем за право иметь собственное мнение, но подростковое стремление к свободе Михаил Иванович подавил нещадно – так же, как Екатерина II – Пугачёвское восстание: кровью. Алёша тогда попал в больницу с сотрясением мозга и сломанными ребрами. «Упал с лестницы в новом доме. Только переехали, не привык ещё», – пояснил травматологу представительный родитель, вручив пятьсот долларов: «Вы же хороший специалист. Мой сын должен встать на ноги через две недели. У него олимпиада по математике».
Читать дальше