Вера Колочкова - Дважды дрянь

А картошка действительно чуть пригорела. Не получилось из нее на сей раз деликатеса фри. Попортили всю жареную красивость черные обуглившиеся вкрапления. Придется зеленью маскировать, придавать товарно-съедобный вид… Уж в чем в чем, а в «придании вида» она за эти годы ой как насобачилась. Только и делала, что «вид придавала», все бедность да убогость старалась хоть чем-то прикрыть. То занавески модные оборчато-рыхлые на окна повесит, то картинки на стены приткнет, то столешницу потертую в клеенку укатает… Хотя чем ее, если честно, прикроешь, эту бедность? Вон она, изо всех углов лезет! Плита допотопная, холодильник старый, пол выложен зеленой-белой плиточкой… Ни у кого уже такой плиточки на кухне нет! А этот гарнитур кухонный! Мечта хозяек времен развитого социализма! Четыре навесных белых шкафа, два стола да узкий пенал, притулившийся сбоку. Еще и громоздкая кофеварка стоит, красуется памятником. Чего она тут стоит вообще? Можно подумать, у них в доме хороший кофе водится… Надо вообще ее с глаз долой убрать, чтоб не раздражала…

Господи, как же папа тогда, пятнадцать лет назад, собой гордился, что такую жизнь красивую дочери обустроил! Ему по тем временам это раз плюнуть было – и квартиру сделать, и всю эту красоту по блату, то есть по старым и очень приемлемым ценам добыть… Кто ж знал тогда, что слово «блат» доживает последние свои денечки, что исчезнет вскорости из лексикона как понятие, что все это можно будет пойти и купить спокойно, были бы деньги… Не знал папа, не прочувствовал нужного момента. Другие прочувствовали, а он – нет. Вот и остался за бортом благополучия. Живут сейчас с мамой на жалкую муниципальную пенсию. Хорошо, хоть дачу построить успел. А то бы и без картошки сидели…

Да, тогда все красиво было, конечно. Свадьба, кольца, машина, ключи от квартиры на голубой тарелочке. А главное – Димка рядом.

Жених. Красавец. Правда, мама сразу против Димки настроена была, говорила – с мужицкой красотой далеко не уедешь. Одни, мол, от этой красоты неприятности семейные случаются. И себя в пример приводила – уж она-то вроде сумела разобраться по молодости, за кого следует замуж выходить… Но разве до маминых настроений ей тогда было? Она ж победительницей себя чувствовала, держала Димкину руку, как дурная бегунья спринтерша финишную ленточку. Радовалась, что Майку на повороте обошла. Вот же дура была, блин… Нашла с кем соревноваться – с Майкой Дубровкиной! Чего там с ней соревноваться-то? Замухрышка дылдообразная…

Майка любила Димку чуть ли не с первого класса. Если действительно дети в таком возрасте любить умеют, то да, Майка точно любила. Замирала, млела, чуть в обморок не падала. Ее даже и в классе не дразнили – все попривыкли как-то к этому обстоятельству, что Майка Дубровкина любит Димку Ненашева. И Димка тоже привык. Позволял себя любить, как барин какой. И домашние задания аккуратно списывал, и контрольные ей подсовывал, и школьные завтраки съедал… А к восьмому классу вроде как и задружил даже с Майкой. Вроде как все по плану. Если любит – так отчего же нет?

Этой дружбы Дина стерпеть уже не смогла. Она должна была, обязана была обойти Майку на повороте! Еще чего не хватало – чтоб эта замухрышка себе такого парня оторвала. Ну да, Майка и тогда уже ей подругой была. Это конечно. Ну и что? Да на нем, на здоровом соперничестве, между прочим, вся женская дружба и держится! Все, все соперничают! Сами себе сказки про душевное взаимопонимание рассказывают, а в подоплеке – одно только соперничество. Просто никто в этом никогда не признается. Даже самому себе. Смелости не хватает. Хотя чего тут особенного – жизнь есть жизнь… Вот и у них с Майкой такая жизнь была: снаружи дружба нежная, а внутри – одно сплошное соперничество.

Хотя, если честно, соперничать с Майкой немного стыдно было. Слишком уж в разных они весовых категориях числились. Вернее, в социальных. Она, Дина, единственная дочка обеспеченных родителей, дом – полная чаша, ни в чем отказа нет, и Майка – старшая дочь в многодетной семье. С пятнадцати лет безотцовщина. Отец в аварии на заводе погиб. Мать, чтобы прокормить всю ораву, ломалась на трех работах, и Майка вечно за нее ходила полы мыть куда-то… Скрывала, правда. И от Димки скрывала, и от нее тоже. Вроде как пожалеть ее надо было по-человечески, а вот поди ж ты – не было у нее к Майке никакой жалости! На оборот! Чем Майке хуже жилось, тем больше хотелось ей продемонстрировать, насколько она, подруга Дина, лучше ее во всех отношениях, и по уму, и по девчачьей красоте тоже. Очень хотелось, чтоб горел в Майкиных карих, глубоко посаженных глазах плебейский огонек искреннего ею, подругой Диной, восхищения. У других же горел! А Майка что, лучше других? Нет, она восхищалась ею конечно же. И платьями красивыми на школьных вечерах восхищалась, и прической только-только из парикмахерской, и первым в классе по тогдашней моде пейджером, но… как-то неубедительно, что ли, восхищалась… Искренне, конечно, но без плебейства. Никак не хотела понять Майка своего места в Дининой жизни. Что ж, пришлось учить ее самым святым. Димкой то есть.

Читать дальше