Николай Климонтович: Дорога в Рим

— Она сейчас будет, — был ответ.

— И сколько это стоит? — догадался поинтересоваться я.

— Сто за два часа. Пятьдесят и пятьдесят.

Мы глотнули текилы.

— У тебя есть сто долларов? — спросил я Андрюшу.

— Откуда, — отмахнулся он, с неподдельным вниманием разглядывая нашу подругу.

— У нас нет наличных, — сказал я ей.

Реакция была мгновенной: через секунду она была в трусиках, в джинсах и натягивала рубашку, как в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Андрюша — почему-то по-французски.

На пороге стояло изумительное существо женского, судя по многочисленным признакам, пола — кругленькое, в очках, похожее на аспирантку математического отделения. Из-за толстых стекол смотрели очень большие глаза.

— У них нет кэша, — сказала первая, — идем отсюда.

— Куда же! — воскликнул Андрюша, так и впившись в аспирантку глазами.

— У меня есть чековая книжка, — сказал я.

— Э, — подняла глаза к небу первая, завязывая узел на голом животе, и презрительно сплюнула.

— Но… — сказала аспирантка.

— И ты возьмешь у него чек? — спросила первая.

Аспирантка пребывала в нерешительности, но я уже строчил в чековой книжке.

— Ты немец? — спросила первая леди.

— Немец он, немец, — заорал Андрюша по-русски, а я вручил чек на сто долларов очкастой, попросив ее самостоятельно вписать фамилию. Потушив сигарету, первая опять начала раздеваться, аспирантка же все искала — куда бы пристроить сумочку; тут Андрюша налетел на нее цунами, первым делом снял с нее очки, а там стал потрошить и кофточку. Мы моргнуть не успели, как аспирантка с Андрюшей уже барахтались на постели.

— Дай ему презерватив, — попросил я оставшуюся на мою долю подругу.

— О, она совсем чистая, перфект, — отвечала та и повлекла меня в ванную.

У нее в руках оказалась банка из-под диетической пепси-колы, краем зажигалки она сноровисто проткнула в ней дырку, потом, держа банку горизонтально, положила сверху крохотный брикетик чего-то серого, чиркнула, из отверстия, откуда принято пить, повалил желтоватый дым. Она уселась по-турецки прямо на кафель и повлекла меня за собой. Затянулась, передала банку мне с осторожностью. Это был крэк. С первой затяжкой я почувствовал лишь едкий вкус тлеющей нитрокраски. Вторая пошла вкуснее. Мы сидели на прохладном полу, передавали банку друг другу, а в открытую дверь нам была видна постель, на которой Андрюша и аспирантка вытворяли черт-те что.

После третьего круга мы были уже как братик с сестричкой. Кокаин медленно вел нас по своим укромным дорожкам.

— Уэт видео, — смеялась она, и получился каламбур: толстуха-аспирантка оседлала моего Андрюшу, и пот с нее так и лил — в три ручья. — Она в первый раз со мной работает, — заметила моя сестричка, кивая на постель.

— Бунин, — сказал я, — три рубля.

— Что есть бунин? — хохотала она.

— Это такой банан, — хохотал и я, но скоро мне стало неважно. Я по-родственному целовал ее бледное отечное лицо, но в коридоре мне почудились шаги, а потом представилось, что я беззаконно нахожусь в интуристовской гостинице и сейчас за мной придут. Должно быть, я спрятался под одеяло, потому что, проснувшись среди ночи, нашел себя одетым на постели; на соседней кровати ничком, лицом ко мне и без очков, лежал голый Андрюша, а из его рта текла на подушку желтоватая, как текила «Сан-Райз», слюна. Больше, естественно, никого, но бумажник мой был на месте. Я с тоской вспомнил Наташину мягчайшую кровать и то, как она шептала, подлезая под мою руку: «Можно, я к тебе принежусь?» В конце концов мы узнали один другого и привыкли, должно быть. Мания обратной стороны привела меня к тому, что я приучил ее розу Содома, говоря языком де Сада, самостоятельно и без крема открывать лепестки мне навстречу. Хотя, когда я вошел в нее таким способом впервые и не предупредив, она так страшно закричала, что я скатился вниз по лестнице и припал к спасительной бутылке «Джек-Даниэл», а со второго этажа неслись страшные ругательства. Насколько я мог разобрать — феминистского содержания… Я опять заснул, держа руку на переднем, оттопыренном бумажником кармане.

Разбудил меня Андрюша, который громко матерился из ванной под плеск воды.

— Не скрою от вас, драгоценнейший, — сказал он, заметив, что я пошевелился, — это было отменное приключение. Но, во-первых, у меня прорвало узел и хлещет из зада кровь; во-вторых, осторожнейший, мы ебались без гондонов, а значит, отныне мы — вирусоносители АИДС, по-русски — спидоносцы.