Астра - Роль «зрелой женщины»

— Прощаешься? — подошел капитан.

— Вроде того.

— Может, передумаешь?

Клим рассмеялся.

— Друг мой Колька! Не тяни кота за хвост и настраивайся на нового помощника. Долгие проводы — лишние слезы. В порту подберут подходящего.

— «Подходящего»! Сколько соли с тобой сьели, в таких переделках бывали, а не могу понять, что тебя мучает? Объясни.

— Не расстраивайся, Васильич. Мне разобраться надо.

— С кем это? — капитан улыбнулся. — С братвой портовой, что ли?

— Еще не хватало! Нет, Васильич, разбираться мне нужно с самим собой. Судьба зовет, как говорится, а куда, не сказывает.

— Э-э, брось ты бабьи сказки, не ломай головы. Кисейная барышня, что ли? Статный сильный мужик, все при тебе. Не понимаю!

Помолчав, Клим тихо проговорил.

— Остановилось во мне что-то, Васильич. Все-то я здесь знаю, все-то мне известно. Движения, глубины нет. Застрял. А, — он махнул рукой, — не объяснишь этого!

Корабль шел своим курсом, оставляя на мелкой волне широкий пенистый след. Матросы занимались генеральной уборкой перед приходом в порт, драили особенно тщательно палубу, чистили медь, подкрашивали белым и голубым название родного судна.

— Не обижайся, Васильич. Всю жизнь буду тебя помнить.

— Меня не обидишь. А как семья?

— Я их обеспечу.

— Все-таки двое, сын и дочь.

— Взрослые уже.

— Какое взрослые… Разве что мать присмотрит, как обычно.

Они снова замолчали.

— А сам? Или зазноба призывает? Скажи уж.

— Нет. Жить буду один.

— Все с нуля?

— Все. Даже из города уеду. В Москву.

— Ого.

— Там есть речной порт, наймусь крановщиком. Если остановлюсь сейчас — пропаду.

Капитан обнял Клима за плечи.

— Не понимаю тебя, мужик, но уважаю. С Богом.

— Спасибо, Николай Васильевич.

Капитан повернулся и пошел к себе. Ворохи бумаг, радиограмм дожидались его, да еще необходимо было составить доклад о происшествии прошлой ночи. Что ж, плохого ничего нет, напротив, честь и хвала Климу Ковалеву.

— Эх, — снова вздохнул капитан и даже махнул рукой. — Зачем, зачем уходит?

Эту ночь Клим спал в своей каюте. Снился ему — в который раз — темный зал, освещенная сцена, оттуда, лучась теплым бирюзовым светом, приближалось прекрасное родное существо.

«Кто ты? Как найти тебя?»

Вдруг он ощутил все тот же шорох пересыпающихся стальных опилок.

— Что? Где? Скорее! — спустя секунды он уже помчался по коридору, загрохотал вниз в машинное отделение. — Скорее! Сейчас рванет, скорее!

Он успел тик в тик. За столиком, впившись глазами в книжку, сидел молодой механик. Ну, очень интересная книжка! Стрелки манометров давно зашкаливали, слышался грозный гул котлов, кое-где вырывались струйки пара, а тот, не видя, не слыша, настигал убийцу, чтобы освободить златокудрую красавицу!

Роман вылетел у него из рук, голова мотнулась в сторону. Клим молча привел его в чувство, сходу вырубил рубильник, вдавил до упора красную кнопку, щелкнул одним тумблером, другим. Гул стих. Вахтенный виновато стоял посреди помещения. Далеко у двери валялась пестрая книжка. Парень боялся сдвинуться с места, такая вина не прощается, он знал это. Клим повернулся к нему.

— Чтобы духу твоего не было на судне, щенок. Положишь рапорт капитану на стол и пошел вон из машинного отделения!

Выгнав парня, Клим усмехнулся и принялся шагать из угла в угол, поглядывая на приборы.

— Пас, еще пас, блок! Молодцы! Переход подачи, — командовал тренер из приподнятого над волейбольной сеткой сидения.

Со свистком в зубах он внимательно наблюдал за игроками. Соревновались смешанные команды подростков, юношей и девушек лет четырнадцати. По звуку приема мяча — подушечками пальцев, ладонью, обеими ладонями, лодочкой тренер отмечал мастерство. Все воспитанники спортивного лагеря были в прекрасной форме, успели хорошо загореть, несмотря на подмосковный июнь с его дождями.

— Катюша, играй, играй, не отвлекайся на маму. Гаси! Умница! — крикнул он тоненькой волейболистке, высоко подпрыгнувший над сеткой.

Ее мать, Ирина Константиновна, а попросту Ирина, потому что в свои тридцать два года была стройна и так же легка и спортивна, как ее дочь, сидела среди болельщиков. Она приехала навестить дочку, по которой скучала в своей московской квартире.

— Левые выиграли. Набирается новая команда. Ирина, вы можете поиграть против дочери, — улыбнулся тренер.

Ему нравилась эта спортивная зеленоглазая женщина, актриса, лицо которой было так узнаваемо, и это нравилось всему лагерю.