Людмила Леонидова - Отыскать любовь среди холода

Такси домчало меня довольно быстро. Москва после девяти вечера становилась чуть посвободнее от пробок. Я подъехала к улице, которую последнее время старалась обходить стороной. После развода мои непослушные ноги сами собой вновь и вновь несли меня туда.

Я прошла через кривые дорожки двора, обтоптанные во время долгих прогулок с сынишкой, и вошла в подъезд. Кнопка лифта не работала. Как всегда. Ее кто-то специально поджигал и портил. Вандалы. Она западала, и только старожилы знали, как с ней справляться. Андрюша, еще совсем маленьким, вставал на цыпочки и пробовал нажимать изо всех сил. Но увы!

С тех пор прошло много лет. Лифт заменили новым, современным, однако вандал оказался упрям, потому что кнопка вновь не работала.

Катя с Андрюшей меня ждали, но их лица выражали явное недоумение.

— Как вы хорошо выглядите! — забирая у меня из рук зонт, который я, к удивлению, не забыла взять, сделала мне комплимент Катя. Я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: зеленое, с синяками под полными слез глазами лицо, растрепанные волосы, цвета линялого белья, дрожащие губы. Но Катя была современной девушкой и знала правила хорошего тона. Роль молодой хозяйки ей шла.

Маруся, которую я увидела впервые, тихо посапывала в Андрюшиной комнате.

«Здесь все по-старому», — отметила про себя я.

Комнату они оставили как детскую, ничего не изменив. Я подошла к книжному шкафу и провела ладонью по дереву, словно здороваясь с давним знакомым. Сердце екнуло и заколотилось. За стеклом — мои потертые книжки и сувениры, сохранившиеся со времени нашей свадьбы. На потолке люстра, выбранная мной. На полу разноцветный ковер. Моя мама доставала его еще в советское время по талонам. Сначала он висел на стене, потом, когда Андрюша подрос и стал играть на полу, мы постелили его поверх вытертого узорного паркета возле дивана.

Надо же, ничегошеньки нового! Я бы на ее месте… Усилием воли мне удалось остановить поток бабских чувств. Может быть, оставить здесь все без перемен — это желание Сережи… из-за сына? А впрочем, мужчины вообще не любят никаких перемен. Правда, в детской вместо спального места Андрюши — кроватка Маши. А вот и новое! Цветная фотография новой жены — большая, в рамке на стене, как картина. По слухам, она была королевой красоты! На снимке она без короны. В соломенной шляпке, худенькая юная Даша сейчас, будто живая, подглядывала за мной из-за куста сирени. По спине побежали мурашки.

— А ты теперь где спишь? — Чтобы отогнать видение, я обернулась к сыну.

— В папином кабинете.

Кабинет Сергея тоже без изменений. Раньше все говорили мне, что из него вышла бы замечательная гостиная: «Ну, кто так живет? Кабинет в трехкомнатной квартире?» Но Сережа в семье родителей, а потом и в нашей был священной коровой. Сережин компьютер, Сережина докторская и Сережа вообще!

О чем это я сейчас?! Какое кощунство! Мысли мечутся, перескакивают с одной на другую.

Мы прошли в кухню.

В спальню молодоженов я заглянуть так и не решилась. Когда-то там у нас с Сережей стоял телевизор перед кроватью. На ней мы любили друг друга, а потом, после всего, ему нравилось закурить сигарету, включить телевизор. Сейчас, если его включить…там сообщение о катастрофе!

— Вам кофе или чай?

Прервав поток моих трагических размышлений, надо мной стояла Катя с электрочайником в руках. Она как исправная хозяйка накрыла в кухне «чайный стол».

— Андрюша, вы не смотрели сегодня «Новости»? — Я решилась: лучше сразу!

— Нет, — первой отозвалась Катя.

— Каким рейсом улетели папа с Дашей?

— Сейчас. — Еще не понимая, о чем я, сын полез в карман джинсовой куртки. — У меня тут записано. Ага, вот — 428. Представляешь, они шикарным новым, «боингом» полете… А почему ты спрашиваешь? — Его взгляд, словно падающий с высоты самолет, пробивает меня насквозь.

Неожиданно проснулась Маша и громко заплакала. Говорят, дети чувствуют беду.

— Подожди, — настороженно произнес сын, вытянув вперед руку, и покиул кухню.

— Их самолет разбился, — не своим голосом говорю я Кате. Мне показалось, что эти слова произносит кто-то другой, будто я слышу их откуда-то издалека. Они повторились словно эхо: «раз-бил-ся».

— Как же так? — Катя роняет из рук чашку. Она бьется вдребезги, разлетаясь по кафельным плиткам на мелкие-мелкие кусочки. — А дядя Сережа с Дашей? Они же не могут… с ними должно быть все в порядке! Ведь Маша же осталась тут! Она их ждет! — Девушка говорила точно так же, как однажды в детстве сказал мой сын. Ему было лет семь.