Татьяна Тронина: Паиньки тоже бунтуют

…Кажется, я опять задремала, потому что сама не поняла, почему в комнате под потолком внезапно вспыхнула лампа, а рядом раздался вдруг чей-то голос.

Я подняла голову, щурясь от яркого света.

– Ты спишь? Сейчас же только восемь! Ах ты, бедная моя…

Это была Наталья, моя лучшая подруга. Теперь она носилась по комнате, открывая все шкафчики и хлопая ящиками. Явилась без приглашения, как всегда, но это же Наталья…

– Не вставай! – крикнула она. – Я тебе бульон принесла, куда бы налить… Он еще горячий, в термосе.

– Тарелки на кухне, – пробормотала я. – Ты только громче говори, у меня уши заложены.

– Лекарство принимала?

– Сейчас вот надо, после еды.

– Не вставай, я кружку нашла, – закричала Наталья. – Будешь пить бульон прямо в кровати. А на кухне сквозняк, твоя соседка там проветривает, уж не знаю, что она там готовила, но такие ароматы непередаваемые!

– Я все слышу, между прочим! – заголосила из-за двери трубным голосом Тугина, но совсем незлобно.

– А я чего, я ничего… – прыснула Наталья и быстро зашептала мне в ухо: – Смешная у тебя соседка. Ты подкрепляйся бульоном, он из деревенской курицы, целебный. Сама варила. У тебя Артем сегодня был?

– А как ты догадалась?

– Ты же знаешь, я как Шерлок Холмс, у меня дедукция… Да вон же розы стоят! Слушай, какой он у тебя милый… От своего я цветов просто так не дождусь, приходится все время напоминать! Погоди, у тебя окно, кажется, тоже приоткрыто, как бы не продуло.

Подруга метнулась к окну. Пока закрывала его – непослушное, старое, капризное, – я смотрела на Наталью. Мне казалось, что она совсем не изменилась, какой была в юности – стройной, крепкой, с широкими икрами и широкими же, пловчихиными плечами, – такой и осталась. Одевалась все так же – в спортивные костюмы, и прическа осталась неизменной. Толстая, пшеничного цвета коса, заплетенная высоко на макушке, при каждом движении Натальи раскачивалась туда-сюда, подобно маятнику. Ни челки, ни прядок на висках – всегда открытое, гладкое лицо с крупными чертами лица.

– Артем предложил в марте заявление в ЗАГС нести, – отхлебнув бульон из кружки, призналась я.

– Да? Поздравляю!

– Да, мы давно собирались, ты знаешь…

– И Лешик мне обещал, что скоро справим свадьбу. Но ты же знаешь, что из него все щипцами приходится тащить, скалками выбивать, – засмеялась Наталья. – Надо ему напомнить. Впрочем, как я скажу, так и будет.

В кармане ее толстовки затрезвонил мобильный.

– Звонят. Даже я слышу! – сказала я.

– А… Это Лешик. Он внизу. Я сказала, что быстро, только бульон тебе передам, но ничего, подождет.

– Беги.

– И не подумаю, – упрямо произнесла Наталья. – Слушай, а если нам вдвоем, в смысле одновременно парами расписаться? Я со своим разбойником, и ты с Артемом… И общее торжество устроить.

– Это слишком сложно. Н-нет, не уверена. Твой Лешик… – Я не договорила и постаралась улыбнуться.

– Да, понимаю. Лешик может взбрыкнуть и все испортить, – нахмурилась Наталья. – Но это мой крест, понимаешь? Не всем же везет, как тебе.

– Я бы хотела, чтобы и ты стала счастливой.

– Господи, ну что же ты мне сердце рвешь! – Она, едва не расплескав бульон, вырвала у меня из рук кружку, отставила ее в сторону, обняла меня. В этом была вся Наталья – порывистая и отчаянная, не боящаяся заразиться, готовая на любые жертвы ради тех, кто ей дорог. Я, обнимая ее, вдруг подумала, что люблю Наташу даже больше, чем Артема. Она всегда была мне как сестра.

– Ты расскажи, как дела. Твои не ссорились? – спросила я. Под «твоими» я имела в виду родителей Натальи и ее жениха.

– Не особо… Но да, несколько раз успели поцапаться. Отец хочет расширять производство, а Лешик против.

– Тяжело, наверное, вам всем вместе.

– А что делать… – Наталья отстранилась, перебросила свою тяжелую косу на грудь. – Да, я понимаю, не должны родственники в одной команде работать, но, с другой стороны, только родные люди и могут друг друга поддержать… – Она помолчала, затем поднялась: – Ладно, пора. Ты к моему дню рождения успеешь выздороветь?

– Я надеюсь.

– Приходи обязательно. Вернее – приходи- те !

Наталья еще раз звонко чмокнула меня в лоб и скрылась за дверью. Но не ушла – я услышала, как она о чем-то говорит с Алевтиной. Судя по некоторым фразам, которые мне удавалось услышать, речь шла о гимнастике для похудения. «Спорт и Тугина – вещи несовместимые!» – подумалось мне.

Я опять закрыла глаза, затем мне показалось, что дверь в комнату хлопнула, а возле моего лица даже как будто пронесся холодок. И еще я ощутила запах. Горький табачный аромат. Я открыла глаза. Из-за стены по-прежнему доносились голоса: спокойный, рассудительный – Натальин и жалующийся, вдохновенно-трагический – Тугиной.