Люси Дейн - Твои глаза — моя погибель

На них стали оборачиваться. В частности, трое сидящих в углу парней как по команде повернули головы в их направлении. Заметив это, Мейда выпятила роскошный бюст и заулыбалась шире.

Жаль, будущий супруг этого не видит, промелькнуло в мозгу Пэм. Наверняка взглянул бы на будущую женушку с другой стороны. Хотя, как знать, возможно, ему и без того известно, что представляет собой его невеста, просто он оказался в безвыходном положении. Наломал дров — приходится отвечать.

— Видишь ли, — медленно произнесла Пэм, — разговаривая с кем-то невежливо, ты в первую очередь унижаешь себя. — Ей самой не верилось, что она растолковывает все это взрослому человеку.

Мейда перестала улыбаться и вновь сморщила лоб, соображая.

— Как это?

— Очень просто: ты демонстрируешь окружающим уровень своего воспитания. Все видят, что он очень низкий, и начинают относиться к тебе соответственно. А теперь представь, что ты выходишь замуж и оказываешься не среди своих приятелей, а в кругу знакомых твоего мужа-бизнесмена. То есть среди людей воспитанных, чующих невежу за милю.

— Что чующих? — переспросила Мейда.

Пэм никак не могла привыкнуть к тому, что Мейда не знает многих слов. Ее скудный словарный запас являлся для Пэм своего рода камнем преткновения. Ей и самой приходилось спускаться на низший уровень, она старалась выражаться так, чтобы Мейда ее понимала, но все-таки огрехи случались — как, например, сейчас.

— Невежа, — терпеливо пояснила Пэм, — это не знающий приличий, грубый человек. Среди людей воспитанных он выделяется как... ну, скажем, как бурый медведь среди белых.

Пэм ожидала, что Мейда, по своему обыкновению, начнет спорить, однако та притихла, а потом вдруг недовольно пробормотала:

— Вы будто сговорились.

— Вы? — вскинула Пэм бровь. — Это кто же?

— Ты и мой будущий... Тоже недавно завел такую же песню — мол, мне придется принять... эти, как их... правила поведения в обществе, что ли. Иначе, говорит, никуда тебя с собой не возьму, ни на один прием. Зануда!

Ах вот как? — подумала Пэм. Значит, и меня Мейда считает занудой. Почему же тогда наняла своим персональным репетитором? Ведь никакого рвения ни к шлифовке произношения, ни к повышению уровня развития в девчонке не заметно. Ей бы только увидеть собственную физиономию на киноэкране, больше ничего и не нужно.

— Это он меня заставил заниматься летом, — проворчала Мейда, будто отвечая на возникший у Пэм вопрос. — У всех каникулы, а я вкалываю как каторжная! — Она сердито убрала упавший на лицо золотистый локон. — И ты из-за него покоя не имеешь. Но тебе хотя бы платят, а я должна сушить мозги за так, причем только потому, что ему, видите ли, мое воспитание не по душе. — Мейда хмуро отвернулась. — Жену и без всякого воспитания любят.

Ну-ну, подумала Пэм. Интересное замечание. Хм, а он, похоже, вполне осознает, какое сокровище берет в жены, иначе не настаивал бы на дополнительных занятиях. Правда, вряд ли от них будет много толку.

Размышления Пэм прервало появление официантки. Когда та переставила с подноса на стол заказанную еду и напитки, Пэм поблагодарила ее. Немного подумав, и Мейда буркнула «спасибо», что следовало рассматривать как большой прогресс.

Когда официантка удалилась, Мейда первым делом схватила чашку и выдула сразу половину содержимого.

Наблюдавшая за ней Пэм удивленно свела брови у переносицы.

— По-моему, напрасно ты заказала себе кофе, причем двойной, да еще и с бренди! Это может навредить твоему будущему ребенку.

Реакция Мейды оказалась неожиданной. Она устремила на Пэм сердитый взгляд, потом со стуком поставила чашку на блюдце.

— Нет, ну вы точно спелись! Мой то же самое талдычит мне с утра до вечера: думай о ребенке, отныне ты себе не принадлежишь и прочий бред в том же духе. Кофе пить запретил! Только здесь и догоняю.

Пэм качнула головой.

— Твой абсолютно прав. Спиртное еще не приносило пользы ни единому младенцу. Да и избыток кофеина тоже, тем более в смеси с бренди. А что матери себе не принадлежат — это прописная истина. Вспомни свою мать. Разве мало она для тебя старалась?

Но Мейда тоже покачала головой.

— Я слабо помню.

— Что так? — удивилась Пэм.

Слегка пожав плечами, Мейда взяла с тарелки булочку, осмотрела ее со всех сторон и только потом беззаботно ответила:

— А, она умерла, когда мне было восемь лет. Нас с сестрой воспитывал отец.

Наверное, из-за этого ты и выросла такой босячкой, подумала Пэм.