Вирджиния Лавендер - Прерванный сон

В ее размеренной, довольно скучной жизни практически не оставалось места приключениям, если не считать тех, что сыпались на голову вследствие ее ужасающей рассеянности. Но в их числе обычно не встречались атлетически сложенные зеленоглазые красавцы.

Неважно, сказала девушка себе. Хотя… как приятно. Надо было остаться попить кофе. А потом взять и нахально поехать в ресторан. Наплевать на приличия и благовоспитанность — от них одни проблемы. Вот Бриджит никогда не руководствуется приличиями — она делает всегда то, что захотела в данный момент ее левая нога. И слывет при этом очаровательной сумасбродкой. А я — совестливой занудой. Ко всему прочему, всем отлично известно, что я не очень-то нравлюсь мужчинам.

Она горестно вздохнула, припомнив редкие, но язвительные замечания по поводу своей фигуры и внешности, которые делал ее официальный жених Эдвард Фэлькон, сын близкой, точнее самой близкой подруги миссис Дэвис, матери Эллен. Дети двух престарелых матрон с детства оказались обречены на то, чтобы соединиться узами брака. Да что там узами — цепями, кандалами, наручниками! Состоятельные матушки и слышать не хотели о том, что их дети самостоятельно изберут себе спутников жизни. Так что бедняги, не особенно любящие друг друга, тянули предсвадебную волынку как только могли, по молчаливому согласию предпочитая встречаться время от времени, изображая пылкую влюбленность.

Конечно, сам Эдвард являлся образцом утонченности и благовоспитанности, всегда безупречно одет… только спортом ему бы не мешало заняться. Впрочем, Эдвард неплохо играл в гольф… «Все в тебе как-то слишком», — сообщал он время от времени. И Эллен мучилась совестью и надевала платье поскромнее. «Иметь такую пышную фигуру не принято, не сесть ли тебе на диету?» И она месяцами изводила себя голодом. «Губы пухлые, как у какой-нибудь вульгарной актрисульки, а прическа привлекает нескромные взгляды». И бедняжка использовала самую бледную помаду, а волосы при помощи сотни шпилек стягивала в гладкий пучок.

Эдвард считал дамские журналы непереносимой пошлятиной. Его мать не терпела кошек, собак, хомяков, лошадей и ящериц. Девушка не покупала журналов и не держала домашних животных. И все равно все были ею недовольны.

В итоге безропотная страдалица вела самое тихое и неслышное существование, стараясь угодить всем — своей чопорной семье, упрямо называющей ее дурно воспитанной, жениху, находящему ее слишком яркой, подругам, считающим ее вообще странной.

А где же я сама? — мелькнула горькая мысль. Странно, что я об этом раньше не задумывалась. Неужели стоило какому-то мужику обнять меня посреди шумного магазина, как все труды пошли прахом? Права моя мама: я черная овца в семье. Но как же хочется жить, не подлаживаясь ни под кого, смеяться, когда хочется, есть то, что по вкусу тебе, а не окружающим, ложиться и вставать когда удобно, одеваться, петь, любить только тогда, когда считаешь нужным ты сам…

К тому же Тилль не просто какой-то мужик, весомо заметило подсознание. Он высокий и красивый, глаза у него теплые, зеленые, как летняя листва, а в самой их глубине таятся веселые искорки. И он может поднять тебя на руки и отнести… куда-нибудь. Куда ты захочешь.

Эдварду подобное даже в голову не придет. Зато он может часами читать тебе нотации и пичкать классической музыкой, которую ты ненавидишь, и таскать на скучный омерзительный гольф… Впрочем, надо же как-то устраивать свою жизнь. Быть замужем очень правильно и достойно. Все равно на тебя, моя дорогая, больше никто не польстится…

Предаваясь самоуничижению, девушка докурила сигарету. Пользуясь тем, что мать в отъезде, мстительно затушила ее о любимое фарфоровое блюдце миссис Дэвис — потом все равно придется отмывать — и отправилась в свою спальню, собираясь переодеться. В это время оглушительно заверещал звонок.

Эллен вздрогнула, сердце отчаянно забилось. Кто бы это мог быть?

— Наверняка Бриджит принесла сумочку, — дрожащим голосом произнесла она. В пустой комнате это заявление прозвучало как-то очень жалко. — Или почтальон… Черт, я же все равно не могу открыть! Ключей-то нет.

Девушка вороватым жестом сунула запачканное блюдце под кресло — вдруг мать неожиданно вернулась — и осторожно подошла к входной двери.

— Кто там?

— Здесь проживает мисс Эллен Дэвис? — послышался незнакомый мужской голос.

Полиция нравов, мрачно подумала девушка. Пришли арестовать меня за занудство, уродливую внешность и полное отсутствие чувства юмора.