Арина Ларина - Сказка для взрослых девушек

– Это правда? Ты голубой?

– Нет, конечно, зато твоя мама не будет к тебе в претензии.

– Тебе бы не в философы, а в психологи идти, – пробормотала Галочка.

– Психология – мое хобби. Ты удовлетворена?

Галя была раздавлена, а не удовлетворена. Лучше бы он был геем, тогда его можно было бы презирать или хотя бы не считать мужчиной. А теперь… Она легко могла перестать себя считать женщиной, поскольку сейчас из ее квартиры уходил роскошный мужчина, очень мягко и ненавязчиво отказавшийся от нее. Он сделал это так красиво, что его не в чем было обвинить, чтобы облегчить свои моральные страдания.

Гале хотелось плакать. Даже мама не приставала к ней со своими обычными колкостями.

– Бывает же такое. Чуть не вляпались. А Татка-то хороша! То-то я смотрю, она своего племянничка сбыть хочет. Надо же, какая артистка! Можно подумать, что его голубизна для этой старой курицы новость. Ты согласна?

– Да, мама. – Галя тупо смотрела в пол, считая трещинки на паркете. Она была согласна с тем, что Тата похожа на курицу.

Утром Галину разбудил надрывный звонок телефона.

– Ну-у-у-у? – простонала в трубку Наташка.

– Сколько времени? – Галя, полночи переоценивавшая ценности и строившая планы на будущее без интеллигентских и прочих комплексов, остальные полночи смотрела невнятные эротические сны, перемежавшиеся недовольными выступлениями завуча начальных классов, суть которых была неуловимо мрачной и побуждающей к каким-то немедленным свершениям. Поэтому голос подруги никак не мог пересечься с реальностью, а бедная Галочка была не в состоянии сообразить, где она и что с ней. – Что случилось?

– Нет, она меня спрашивает, что случилось. Мне нравится постановка вопроса! – хмыкнула Наташка. – Это я тебя спрашиваю: что случилось? Я всю ночь не спала, переживала! Где предмет?

– Какой предмет? – зевнула Галя, почему-то представив половник. Ничего другого со словом «предмет» у нее в этот ранний час не ассоциировалось. – Я спать хочу.

– А что ты ночью делала? – радостно поинтересовалась Скачкова, предвкушая подробный рассказ.

– Думала.

– Неужели? – Расстройство и разочарование буквально вывалились из трубки, как слипшийся снег из кузова грузовика.

– Да. Думала. Как ты считаешь, мне «светлый блондин» пойдет?

– Пойдет! – убежденно подтвердила Наташка. – Ты, мать, так застоялась, что тебе и лысый брюнет, и плешивый рыжий сейчас пойдут. Не говоря уже о светлом блондине!

– Я про цвет волос.

– Чей? Твой?

– Естественно, мой, а чей же еще? – недовольно произнесла Галочка. Новая жизнь начиналась с непонимания, к тому же слишком рано, и это показалось ей плохим знаком.

– Ну да, ну да, – забормотала Наташка. – Прости, забыла, с кем разговариваю.

– Так что, пойдет? – поторопила ее Галя.

– Нет, вряд ли. А ты решила сменить имидж?

– Да. Пойдешь со мной?

– А кто ж еще с тобой пойдет? Разумеется, я. Если пустить твою маму, то тебе за бешеные деньги нарастят косу до пояса. Когда хоть идешь-то?

– Прямо сейчас.

– Значит, если я подъеду через пару часов, то ты уже начнешь одеваться? – хихикнула Наташка, привыкшая к Галочкиной медлительности.

– Нет. Будь через час!

– Ого! Мы начинаем новую жизнь! – воскликнула Скачкова. – А чего с воскресенья, а не с понедельника? Все мои знакомые алкаши новую жизнь начинают с понедельника.

– У меня нет знакомых алкашей, – отрезала Галочка. – Поэтому я начну с воскресенья.

– Ну-ну. Жди. Сейчас буду.

Расфуфыренная Наташа начала терзать кнопку звонка через полтора часа. Будучи девушкой слегка за тридцать, Наталья Скачкова ценила каждый день своей жизни. Она была твердо убеждена, что судьба подкинет ей шанс, подобрав самый неудачный момент. За фортуной водился такой грешок. Поэтому Наташа всегда была во всеоружии. В отличие от Галины она не ждала никакого принца с цветами, желанием любить вечно, если позволят, и штурмовать бастионы чистоты и невинности, если девица вознамерится изображать неприступную, чтобы про нее ничего такого не подумали. Наташе было плевать, что про нее подумают. Главное, рассуждала она, не что подумает, а какой от него может быть прок. Она вообще была девушкой хозяйственной и практичной, а имевшаяся у нее на руках дочь Маня повышала ответственность и желание устроить бытовую часть личной жизни. Романтическая имелась в избытке: неудачно женатые рыцари приходили к ней выпить и поплакаться. Иногда Наташе казалось, что все ее кавалеры женаты на одной и той же склочной обрюзгшей бабе, жутко ревнующей, требующей денег и постоянно болеющей. Если раньше она искренне верила, что рано или поздно воздыхатель поймет, где его настоящее счастье, и женится на молодой красивой Наташеньке, то с годами до нее дошло, что несимпатичные, морщинистые и обвешанные детьми тетки держат мужиков крепче, чем хотелось бы. Отобрать свое счастье можно только насильно, уведя мужчину, как козла на веревке, и привязав к своему забору. Но такой муж крайне ненадежен, поскольку, позволив увести себя один раз, может войти во вкус и гулять вдоль чужих плетней, как переходящее красное знамя. Подобный опыт у Наташи уже имелся.