Мери Каммингс: Наследница

Звали молодого человека Тед Мелье. Как правило, в беседах с более-менее интересными женщинами он представлялся частным детективом — это звучало романтично и таинственно. У него и правда была лицензия частного детектива, даже с разрешением на оружие — выданная во Франции и посему в Швейцарии не дающая никаких прав.

Что касается более-менее интересных женщин, то с ними особых проблем не было. Конечно, какая женщина, если она имеет голову на плечах, захочет всерьез и надолго иметь дело с человеком, единственное имущество которого — небольшая квартирка в центре Парижа. При этом без денег, без устойчивого заработка — да и особо интересной внешностью не отличающимся: возраст — неопределенный, можно дать и двадцать пять лет и тридцать пять (на самом деле — тридцать один); рост — выше среднего, худая, кажущаяся чуть долговязой фигура. Волосы — средне-коричневые, глаза — средне-серые — словом, не за что зацепиться глазом.

Тем не менее самого Теда его внешность вполне устраивала, равно как и несерьезные отношения с женщинами, которые... скажем, так — не находили его непривлекательным. Кто-то из знаменитостей (он не помнил, кто) обмолвился однажды, что для мужчины достаточно быть лишь немного красивее обезьяны — таковому требованию он вполне удовлетворял. Кроме того, на столь неприметную внешность легко ложился любой грим и парик — а для его работы это было весьма полезно.

В разговоре с клиентами он обычно именовал себя «специалистом по особым поручениям» — это понятие охватывало более широкую сферу деятельности, чем просто работа частного детектива. Слежка за чужими мужьями и женами, мелкий промышленный шпионаж, добывание улик — вот то, что уже не первый год давало Теду верный кусок хлеба и крышу над головой.

Вот и сейчас, сидя напротив сине-белого особняка, он был уверен, что справится с порученным заданием: забраться в сейф и сфотографировать проект договора о слиянии некоей фирмы с другой фирмой, президентом которой являлся владелец особняка... Проще простого — а заплатят очень неплохо!

Девчонка с шавками, очевидно, решила, что двора ей недостаточно, и, позвав свою разномастную стаю, начала прицеплять к ним поводки. Собачонки подпрыгивали и пытались лизнуть ее в нос.

Наконец, обрядив всю свору, девчонка накрутила на руку поводки, приоткрыла створку ворот и вышла на улицу. Огляделась, сказала собакам что-то строгое — на минуту они присмирели — перешла дорогу и направилась к входу в парк.

Тед незаметно наблюдал за ней, прикидывая, не может ли она оказаться ему полезной. Впрочем, нет — слишком молода и явно не из тех девушек, которые расположены к случайным знакомствам. Скромное темно-синее платье с белым воротником, туфли на низком каблуке, никакой косметики. Каштановые волосы крупными локонами спадают на плечи. Не прислуга, а, скорее всего, какая-нибудь бедная родственница — кузина или двоюродная племянница.

Войдя в парк, она на секунду задумалась, потом свернула на боковую аллею — ту самую, где сидел Тед — и прошла совсем рядом с ним. Одна из собак даже потянулась, пытаясь его понюхать.

Собак было три, все маленькие. Тед распознал только фокстерьера — в породах он разбирался плохо. Кроме того, в стае состоял приземистый угольно-черный песик, заросший так, что невозможно было различить, где у него глаза и — словно по контрасту — тонкое вытянутое существо на высоких лапках, светло-желтое, гладкое, с длинным тонким носом.

На Теда девушка даже не взглянула. Да, это еще одно подтверждение тому, что не стоит тратить на нее время. Поэтому, проводив ее глазами, он вернулся к своим мыслям, продолжая — почти машинально — наблюдать за домом.

За неделю не было ни одного случая, чтобы хозяин особняка, Виктор Торрини, нарушил свое расписание. Ровно без четверти восемь его «Линкольн» выезжал на улицу и поворачивал в сторону центра. Возвращался Виктор часов в семь и тут же проходил в кабинет. Примерно через полчаса свет в кабинете гас, но еще через сорок минут — после ужина вспыхивал вновь, уже до самой ночи. Исключение составило воскресенье: с утра Виктор отправился в собор, на мессу, после чего вернулся домой — и, судя по горевшему в кабинете свету, опять работал до ночи.

Более непредсказуемым было поведение секретаря — он то ночевал в особняке, то вечером отправлялся домой, иногда утром уезжал вместе с хозяином, а порой работал в кабинете и в его отсутствие. Но если уж секретарь уезжал, то никогда не возвращался один — только вместе с Виктором, а, следовательно, не раньше семи часов.