Инна Туголукова: Кризис среднего возраста

Эту жуткую ночь Зое не забыть никогда — отчаянно рыдающую Киру Владимировну и свое тупое оцепенение. Леню, гордого своей сокрушительной победой над вселенским злом. Окровавленный нож и плащ, который они по очереди стирали в ванне, а потом отмывали ботинки. Раннее утро, когда они обе, не сговариваясь, вдруг подумали об одном и том же — да это же все бред сумасшедшего, галлюцинации, сумрачные видения больного ума! Да разве ж их сын, их мальчик, их любимый мужчина, такой интеллигентный, тонкий, ранимый?! Да он не то что мухи, комара не обидит! Да разве же он мог бы…

Подхваченные этим спасительным откровением, они бросились в сквер у театра, чтобы воочию убедиться в своей правоте и давешней непростительной глупости. Но сквер был оцеплен милицией, у обочины стояла «скорая помощь», и лаяла, рвалась с поводка розыскная собака.

— Ну вот и все, — устало сказала Кира Владимировна. — Пойдем сдаваться.

— А как же?.. А что же?.. — залепетала Зоя. — А может быть, не найдут?

— Может, и не найдут, — согласилась Кира Владимировна. — А если завтра ему покажется, что именно ты воплощаешь в себе мировое зло — или я, или отец? В ком еще он увидит себе угрозу? Его надо лечить, Зоя. Он опасен для общества, как это ни горько сознавать…

Два года Зоя ездила к Лене в психиатрическую больницу специального типа. Он выходил к ней постаревший, толстый, одутловатый и глубоко безразличный ко всему на свете.

«Овощ! — с тоской думала она. — Настоящий овощ». Пора было признаться себе самой, что мужчины, которого она когда-то любила, давно уже нет и никогда, никогда больше не будет.

О невеселом времени, наступившем после выписки из больницы, не хотелось даже вспоминать. Эти годы вообще можно было вычеркнуть из жизни как несуществующие. В ее душе неумолимо зрело решение о разводе, потому что нельзя же было свою единственную и неповторимую, свою и так уже загубленную жизнь порушить окончательно и бесповоротно!

Роковые для Лени слова, многократно Зоей отрепетированные, так и не успели слететь с ее предательских уст, потому что однажды, вернувшись домой с работы, она увидела, что Леня повесился на потолочном крюке для люстры.

Какие чудовищные видения родились в его воспаленном мозгу и толкнули на этот отчаянный шаг, навсегда останется неразгаданной тайной.

Находиться в оскверненном жилище стало страшно до одури. И Зоя, продав однокомнатную квартиру, вернулась к матери в Жуковский. Нужно было налаживать свою новую счастливую жизнь, и времени на это отпускалось катастрофически мало.

Вера была, конечно, девушка принципиальная. Но во-первых, Зоя сама приняла Лешкину отставку, сказала, что видала его в гробу в белых тапочках, и снова гуляет с Артемом. Странное, между прочим, значение слова «гуляет» — в смысле крутит любовь. Тоже странно — «крутит» по отношению к любви. Но это так — лирическое отступление.

Вернемся к нашим баранам, то бишь к Лешке. Итак, во-первых, Зоя приняла его отставку. Во-вторых, Лешка упорно продолжает встречать-провожать ее, Веру, говорить о своих чувствах и смотреть «особенным» взглядом, что, кстати, наиболее убедительно. И наконец, в-третьих, он ей по-прежнему нравится, чего уж греха таить.

Но разве можно капитулировать вот так сразу, с бухты-барахты? То носилась со своей неприступностью как курица с яйцом, а то вдруг — нате вам, пожалуйста, — стала доступной? Нет, тут требуется какое-то стечение обстоятельств, особый случай. И случай этот не замедлил представиться.

Здесь надо сделать небольшое отступление и рассказать, что в раннем детстве Лешку дразнили Пингвином. Что уж тут сыграло роль — фамилия Пинигин, чрезмерная упитанность или походочка а-ля Чарли Чаплин, с которой самозабвенно боролась Татьяна Федоровна, — уже не вспомнить. Но оба они — и мать, и сын — дурацкое это прозвище ненавидели лютой ненавистью. С течением времени все эти глупости забылись, а если и вспоминались, то с легкой ностальгической улыбкой по давно минувшей безмятежной поре. Однако же именно этому незначительному, казалось бы, обстоятельству выпало сыграть существенную роль в зарождающихся чувствах наших героев и перевести их в новую фазу.

На дневное отделение юрфака МГУ Вера не прошла — не добрала одного балла, поступила на вечернее и стала работать помощником нотариуса. Лешка встречал ее после занятий и провожал до дома. Эта ежевечерняя, добровольно взятая на себя обязанность дорогого стоила.