Фрида Митчелл Митчелл - Испытай меня

Устрашающим? Что за глупости! — одернула себя Джейн. Этот человек — лучший друг Пьера. И друг Норы тоже. Насколько она успела узнать, два с половиной года назад он при трагических обстоятельствах потерял жену. Возможно, он до сих пор переживает ее смерть: она ведь была очень красивой. Нет, он не устрашающий. Может быть, просто слишком замкнутый? Отстраненный?

Джейн проследовала за ним к серебристому «мерседесу», проглотившему ее огромные чемоданы с необыкновенной легкостью. Фернан распахнул перед ней дверцу, и, пока он обходил машину, чтобы сесть на место водителя, она с любопытством осмотрела дорогую отделку салона из светло-серого велюра.

То, что муж ее подруги, Пьер Соваж, сказочно богат, поразило Джейн еще прошлым летом. Теперь ей было ясно, что Пьер и Фернан — одного поля ягоды. Куртка и брюки Фернана явно были не из магазина готового платья, обувь скорее всего сделана на заказ, а золотые часы на загорелом запястье говорили сами за себя.

Владельцы таких часов родились «с серебряными ложками во рту», подумала она, горько усмехнувшись про себя. Поразительно, но здесь, на южном побережье Франции, их не так уж мало. До чего же это привилегированный, закрытый мирок! Совершенно нереальный по обычным меркам.

— Что-нибудь случилось?

Джейн не заметила за своими размышлениями, что он внимательно разглядывает ее лицо, и густо покраснела.

— Нет, все в порядке, — быстро ответила она.

Фернан продолжал смотреть на Джейн, повернувшись в ее сторону, и даже положил руку на спинку ее сиденья. — Правда? — тихо спросил он.

Ей пришлось напрячь все силы, чтобы под этим пронзительным взглядом кивнуть.

— Сколько вам лет? — Вопрос, казалось, смутил его самого не меньше, чем ее, и он тут же поправился: — Простите, это бестактно с моей стороны.

Фернан завел двигатель, и по тому, как напряглось его лицо, было заметно, что он пытается скрыть смущение.

— Все нормально, — сказала Джейн, чувствуя себя так, словно держала за хвост тигра. — Мне двадцать четыре года, хотя я знаю, что не выгляжу на столько.

— Нет, не выглядите, — согласился он, не глядя на нее: было не так-то просто вывести большую машину на оживленное шоссе; его карие глаза прищурились от яркого солнца.

— Это наследственное, — пояснила Джейн. — Моя мама тоже выглядит намного моложе своих лет, несмотря на то, что у нее шестеро детей. Так что мне, думаю, суждено казаться подростком до старости.

Густые черные брови Фернана чуть приподнялись, но он ничего не сказал, поэтому Джейн снова ощутила, что допустила какой-то промах. Что за неприятный тип! Она заставила себя посмотреть в окно, сохраняя безразличное выражение лица, хотя чувствовала, как краска заливает щеки. Очень неприятный тип!

Джейн вспомнила фотографию его жены и плотнее вжалась в сиденье. Молодая француженка была красива — очень красива. Что-то кошачье и чувственное ощущалось в ее зрелой красоте.

Фернан, несомненно, предпочитает утонченных и страстных женщин, неожиданно для себя подумала Джейн. Подобная характеристика менее всего подходила к ее худенькой мальчишеской фигуре и отсутствию косметики на лице. Впрочем, это совершенно неважно. Фернан Тамилье принадлежал к тому типу мужчин, которые никогда не нравились ей. Такие обычно любят появляться в обществе чего-то изящного и декоративного, чтобы оттенить собственную мужественность…

— Значит, вы работали с Норой, когда она жила в Лондоне? — Вопрос прозвучал вежливо, но отстранено — ясно было, что он старается поддержать разговор против собственного желания. — Вы тоже медсестра?

— Да. — Ответ вышел слишком кратким, а поскольку им предстояло долго ехать вдвоем, Джейн сочла необходимым дополнить его: — Вообще-то я обучалась уходу за детьми, но по специальности почти не работала.

— Вот как? — Он на мгновение повернулся к ней, и острый взгляд черных глаз, казалось, пронзил ее насквозь. — Решили, что вам это не подходит?

— Не совсем…

— Вы не любите детей? — не отставал Фернан.

— Конечно же я люблю детей!

Беседа начинала принимать неприятный оборот, а Джейн очень хотелось во время этой поездки сохранять определенную дистанцию. Дело в том, что ощущение близости его тела почему-то беспокоило ее, а запах дорогого лосьона действовал одурманивающе, мешал связно мыслить.

— Просто… после одного происшествия продолжать работать с детьми стало… неудобно, — осторожно пояснила она.

Неудобно? Скорее, невозможно. Категорически невозможно!