Сандра Мэй: Хочу замуж!

— Но делаешь?

— Если припрет. Вообще-то Чикита сама справляется. А здесь… не надо ничего объяснять.

— Я врач. На меня рассчитывают. Если я буду впадать в истерику…

— Это не истерика. Ты это знаешь, я это знаю, все это знают. Помолчи. Давай отдохнем.

Сидели и молчали. Держались за руки. Потом Рой вздохнул и потянул к себе Лори.

— Моя девочка…

Лори отстранилась.

— Я вся в кровище и в поту. Хочется помыться. Кто бы нас домой отвез…

— Ты поедешь к нам.

— Еще чего! Исабель надо отдохнуть.

— Мама либо спит, либо ждет нас. Поехали.

— Ты в таком виде домой собираешься?

Рой засмеялся в темноте.

— Знаешь, вот в этом преимущество работы в родном городе. Можно просто сесть в машину в чем был и отправиться домой. Лори, пожалуйста, поехали?

— Хорошо. Только потому, что я не хочу домой. У меня нет сил, а мама наверняка ждет разъяснений.

Они с трудом поднялись и медленно пошли к машине Роя, так и стоявшей на парковке.

Уже по дороге домой, когда они проезжали мимо дома мэра, Лори вдруг охнула и прижала руки ко рту.

— Рой, ведь мы даже не думали… Что она наделала! И зачем?..

Лицо Роя окаменело. Голос прозвучал жестко и горько:

— Эбигейл сама сломала свою жизнь. И чуть было не сломала жизнь другим. Она мертва, и я не хочу ничего о ней говорить.

— Рой, вы с ней…

— Мы с ней никогда не были — «мы». Чтобы ты не думала больше об этом — она была моей первой женщиной. Мне казалось, что я ее люблю. Я ошибался. Никогда я не был ей нужен, она просто обманула меня, но и сама при этом сильно страдала.

— Вы…

— Она сделала аборт. Сказала, что это мой ребенок. Два года спустя я узнал, что она меня обманула. Просто использовала.

— Господи…

— Вот именно. Она совершила ошибку, за которую в итоге расплачивалась всю жизнь. Несла страшный крест — и эта ноша оказалась ей не по силам.

— Но ведь ты из-за нее не хотел оставаться?

— Из-за нее тоже. Это трудно объяснить. Эбигейл что-то убила во мне. Доверие? Нежность? Желание любить? Я не жил все эти годы, Лори. Просто закрыл какую-то часть себя неприступной стеной, не позволял чувствам взять верх над разумом. Сейчас все изменилось. Ты это сделала.

— Рой… Я понимаю, сейчас не время, но… ты… не останешься?

— Давай поговорим об этом позже? Пожалуйста, девочка. У меня нет сил — ВООБЩЕ. Я даже спать не хочу.

— Хорошо. Прости.

— Ты меня прости. Ты намучилась не меньше моего, но капризничаю опять я. Сейчас будем отдыхать.

В доме Роджерсов горел свет — почти во всех окнах. Только в спальне Исабель на втором этаже было темно и шторы задернуты…

Кейн и Гай сидели в кухне и пили самогон — сосредоточенно, страшно, самозабвенно. Два здоровенных мужика снимали стресс — а он не снимался, и огромная бутыль была уже наполовину пуста, но оба лучших загонщика Техаса оставались трезвыми как стеклышко.

Миксер и Блендер кинулись к Рою в ноги и закружились, издавая жалобные попискивания и скулеж. Рой наклонился и погладил зверей обеими руками.

— Все в порядке, звероферма. Ваш хозяин вернется к вам. Не скажу, что скоро, но вернется.

Лори смущенно протиснулась мимо Гая и села у плиты. Звенящая усталость разливалась по всему телу, ноги были ватными.

Дядя Кейн молча сунул ей стакан с прозрачной желтоватой жидкостью. Самогон Роджерса был единственным напитком в округе, способным составить конкуренцию ликерцу Меган Флоу — горел он ясным синим пламенем, вкусом напоминал перезревшее яблоко, а с ног валил после второй дозы…

Дядя Кейн опрокинул в себя очередную порцию, выдохнул и вдруг глухо сказал, глядя в стол:

— Когда она Джои рожала, ей сказали, что исход неясен. Она же в Далласе рожала, Иса. Так уж получилось. Доктора бегали вокруг нее со шприцами и все норовили обезболивающее вколоть. Говорили, мол, в сорок один год рожать смертельно опасно… А когда Джои родился, сказали, что он слабенький, может не выжить. А он просто маленький был очень, а так — орел! Головку начал держать рано, заговорил в одиннадцать месяцев… Когда уж побольше стал — не плакал никогда. Упадет, бывало, разобьет нос или коленки — и бежит к матери, утешать ее. Не плачь, ма, говорит, мне не больно. А Иса — она ж, вы знаете, какая. Она табун разворачивала движением бровей, а над Джои дрожала. Он разобьется — а у нее с сердцем плохо…

Рой кашлянул в углу:

— Пап, не надо…

— Да я ничего, сынок, я так… Последыш он, понимаете? Когда своих заведете, узнаете. Вы уже здоровые мужики были, по девкам шастали — а он младенчик. Нам с Исой подарок… от богов. И все, что мы с вами не умели или не успели, все ему досталось. Кто-то говорит — Джои бешеный или там язва, но я-то знаю: он добрый, как котенок. И такой же игрун, баловник… Но зла в нем нету.