К счастью, Анна уже начала читать таких авторов, как Гриэ Лаутон, Лесли Шредер и Каролин Райе, которые критики вали теории Гроэ за надуманность и неубедительность. Она больше не воспринимала слова Гроэ, как священное писание. Гораздо больше ее интересовали работы Гертруды Саламанд и Денвила Джорджа. Саламанд заметила, что книги Вильгельма Гроэ относятся к «поп»-психологии, поскольку представляют собой выдержи из научных журналов, перефразированные для широких масс. Кроме того, сам Гроэ раздражал Анну.
Ему не нравились вступления, написанные Майком. Ему не нравилась Пэмми в качестве ведущей. Чрезвычайно популярный в Германии и скандинавских странах, он сделал одолжение своему старому другу Дункану, пожертвовав целый месяц своего бесценного времени на участие в передаче «SOS!». Оператор — Анна — не произвела на него впечатления. Лина ему тоже не понравилась — она была непочтительна. Блондинка слишком много строила из себя.
Команда «SOS!» начала игнорировать Вильгельма. Во время обеда пятеро главных сотрудников сидели за одним столиком и не пускали Гроэ в свою компанию («Извини, Вильгельм, у нас занято»). Пэмми говорила, что ее искушает мысль взять и разорвать контракт с Вильгельмом. Майк признался, что он еще никогда в жизни не видел такого лентяя. Лина говорила, что она еще никогда не встречала более противного типа. Анна пыталась примирить Вильгельма-человека и Вильгельма-писателя. Тодд бурчал, что не желает ни во что вмешиваться.
Пришел ноябрь, и Вильгельм Гроэ покинул передачу, недовольно ворча.
— У меня такое ощущение, будто я снова могу дышать, — сказал Майк, когда на передачу пришел Морис Стоу. В этом месяце они обсуждали смерть.
Стоу вечно улыбался.
— Жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным, — сказал он, стоя в очереди за кофе после Анны. Но декабрь угрожающе надвигался, и Анна занервничала. Ее увольнение стало запретной темой. Никто уже не обсуждал ее, и Анне стало страшно. Актрисы, играющие в шестьдесят раз лучше ее, были счастливы получить хотя бы недельную работу в театре с постоянной труппой.
К тому времени Морис Стоу уже ушел с передачи. Его место заняла Кристин Тейт с темой «рождественский стресс».
Анна была в ужасе. Она увольняется в январе, и никому до этого нет дела. Она выпадает из офисной жизни в никуда.
Никого не волновало, чем дальше займется Анна. За исключением Пэмми. Она попросила Анну прочитать книгу Джеральда Стоупа «Саморазрушение», в которой более чем на пятистах страницах анализировались случаи, когда человек под влиянием бредовой прихоти бросает место, на котором проработал всю жизнь.
Пэмми позвала Анну в свободную студию, чтобы они могли обсудить эту книгу и проблемы, которые она затрагивает. Нашли ли они хоть какой-то отклик в душе Анны?
— Ну, честно говоря, я не очень много помню из этой книги. В последнее время я прочитала много других книг. Все они начинают сливаться у меня в голове. А почему ты спрашиваешь? — заинтересовалась она. — Ты хочешь, чтобы я написала для тебя вступительное слово?
— Анна, я не планировала передачу по этой теме. Я хотела, чтобы ты прочитала эту книгу лично для себя.
— Понятно.
— А вообще, похоже, ты берешь на дом слишком много работы. Я одолжила тебе эту книгу, потому что хотела, чтобы ты еще раз подумала о своем намерении уволиться.
— Я не хочу увольняться, — призналась Анна. Пэмми облегченно вздохнула.
— Знаешь, Дункан только что согласился увеличить бюджет, — сказал она. — Тебе надо будет пройти собеседование на должность аналитика. Ничего не могу обещать. Но я постараюсь.
— Спасибо.
— Я не увольняюсь, — сообщила она Мирне. — Теперь я аналитик передачи. Не бог весть какой шик, но отец будет рад.
— Такова вся наша жизнь, — выразительно сказала Мирна. — Мы угождаем им даже после их смерти.
— О боже, мне так жаль, что я пропустила похороны.
— Не начинай все заново.
Анна соскучилась по Мирне, по ее резким замечаниям. Теперь она поняла это. Она скучала по лицу Мирны, ее темным глазам и копне вьющихся волос. Мирна была такой растрепой. В школе ее блейзер вечно был невыглаженным, и складки рассекали ее спину, словно молнии. Ее юбка морщилась, словно земная кора. Отец Мирны называл ее Великой Грязнулей.
Анна хотела, чтобы у них произошло настоящее, пылкое воссоединение с крепкими объятиями, как у настоящих соседок, каких показывают в телевизионных мелодрамах Мирна сказала бы: «О, Анна, ты самая лучшая подруга, которая когда-либо у меня быта». Анна сказала бы: «О, Мирна, нет ничего удивительного в том, что Том предпочитает тебя мне. Ты умнее, веселее, и у тебя нет экземы».
Читать дальше