Тори Файер: Твое имя — страсть

Стив побежал в хижину, убеждая себя, что ошибся. Распахнул дверь шкафчика-кладовки — ничего. Ни заплечного мешка, ни фотоаппарата и пленки, ни журнала и пакетиков с семенами. Ничего, кроме помятого пакета из коричневой бумаги, задвинутого в самый дальний угол верхней полки и, видимо, там забытого.

Растерянно Стив уставился на этот пакет, вспоминая, как видел его прошлый раз. И боль в глазах Моники, когда она узнала, кто он такой. А потом она выдернула пакет у него из рук и сказала, что это для Стива, а не для босса Дика, которому ее подарок не нужен.

Он вытащил заброшенный подарок из шкафчика. Открыл потрепанный пакет, засунул руку внутрь и коснулся какой-то тонкой, похожей на шелк ткани. Перевернул пакет — в руки скользнуло что-то ярко-серое, с крохотными мерцающими вспышками голубого и зеленого. Стив подошел к открытой двери хижины и встряхнул ткань. Она превратилась в мужскую рубашку, колышущуюся в его руках, словно живая.

Стив погладил рубашку бережно и нежно, словно она могла исчезнуть от его прикосновений. Палец задел за пуговицу. Он обратил внимание на ее атласную гладь и тонкий узор. Не сразу понял, что смотрит то ли на слоновую кость, то ли на искусно вырезанный кусочек раковины.

— Откуда же она это взяла? — прошептал он. — И на какие, черт подери, шиши?

Стив заглянул под воротничок с изнанки, где у всех готовых изделий бывает ярлык. Его не было. Расстегнул рубашку, поискал в боковых швах, где изготовители тоже помещают фирменные знаки. Снова ничего. Но швы ровные, безупречные, без единой морщиночки.

Не веря себе, Стив пробежал пальцами по стежкам. Постарался уверить себя, что это не может быть правдой. Моника не могла сделать такое, имея под рукой всего лишь иголку, да ножницы. Она не могла вырезать пуговицы из оленьего рога и так отполировать их вручную. Не могла час за часом класть на ткань мельчайшие стежки, пока не начинало темнеть. Просто не могла… И все же она это сделала! А потом узнала, кто он такой, и уехала прочь, ни словом ни обмолвившись о подарке, который так старательно готовила.

«Что в пакете?» — «Тебе это не нужно».

Стив прикрыл глаза, не в силах вынести боль, которая рвала ему душу.

«Почему ты ушла?» — «Мне там не место. Мое место здесь, на летнем Лугу с мужчиной по имени Стив».

Минувшей ночью он не спросил ее, что означали эти слова. А теперь, испугался, оттого что понял. Лето кончилось. Моника обнаружила, что человека по имени Стив никогда не существовало вне этого не ведающего времени Луга.

Рубашка — осязаемое доказательство того, чего он по слепоте своей не увидел.

«Что в пакете?» — «Тебе это не нужно».

Стив глядел на рубашку, пока все в глазах не расплылось от слез, серебряными полосками покатившихся по его щекам. Он медленно снял куртку, давно полинявшую рабочую рубаху и надел подарок, приготовленный Моникой для нищего ковбоя по имени Стив.

Рубашка подошла так же, как сама Моника. Безупречно.

Она направила мерина на тропу, уводящую прочь от дороги для повозок, в сторону соседнего ранчо Лейтонов. Проныра шел ленивой трусцой. Моника понукала его криками и ударами каблуков, но он прибавлял скорость неохотно и ненадолго. Проныра хотел обратно в свою конюшню и не желал идти в другом направлении. Он шарахался от каждой тени, застревал на каждом крутом повороте извилистой тропы и держал уши отведенными назад, всячески показывая, что, у него дурное настроение.

— Слушай, — сказала Моника, наклоняясь к прижатым ушам, упрямого животного, — я знаю, что это дорога не на твое ранчо, но это та тропа, по которой хочу ехать я.

— Ты в этом уверена?

Вскинув голову, Моника взглянула перед собой. Стив сидел верхом на Черте и смотрел на нее. Шкура коня лоснилась от пота, широко раздувающиеся ноздри жадно глотали воздух. На упряжи и седле болтались обрывки осиновых и хвойных веток.

— Как ты?.. — У Моники вдруг пропал голос.

— Напрямик, — кратко ответил Стив.

— Тебе не надо было, — вымолвила она, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. — Я хотела, чтобы ты помнил меня улыбающейся.

— Нет. Я должен был тебя догнать. Ты оставила кое-что важное.

Она беспомощно смотрела, как он расстегивает куртку. Увидев рубашку, побледнела.

— Т-ты не понимаешь, — с болью выговорила Моника, сдаваясь в неравном поединке со слезами. — Я сшила ее для ковбоя по имени Стив. Н-но его за пределами летнего Луга не существует. И меня тоже.

— Ошибаешься! Я вполне реален, и ты тоже. Иди сюда, малышка!