Розамунд Пилчер: Снег в апреле

— Но я должен.

— Позвони доктору в Страткори, он позаботится о ней.

— Лиз, я должен идти.

— Действительно ли она так важна для тебя?

Он хотел ответить отрицательно, но передумал:

— Я не знаю. Возможно, да. — Он начал надевать пальто.

— А как же мы? Ты и я?

Он смог только повторить:

— Я должен идти, Лиз.

— Если ты сейчас уйдешь, ты никогда больше не возвратишься сюда.

Это звучало как вызов или блеф. Так или иначе, сейчас это не имело значения. Он попробовал смягчить ее:

— Не говори о том, о чем будешь сожалеть.

— Кто говорит, что я буду сожалеть о чем-то? — Она обхватила себя за плечи, так крепко сжав пальцы, что побелели суставы. Казалось, будто она внезапно замерзла и хочет согреться. — Смотри, как бы тебе не пожалеть. Она собирается замуж, Оливер.

Он надел пальто и принялся неспешно застегивать пуговицы.

— Правда, Лиз?

Его спокойствие вывело ее из себя.

— Она не сказала тебе?! Как интересно! О да, она выходит замуж во вторник! В Лондоне! За очень удачливого молодого биржевого маклера по имени Хью Рашлей! Это забавно, что ты даже не догадывался об этом! Но конечно, она не носила кольцо, которое жених подарил ей в день помолвки, не так ли? Она сказала, что оно слишком большое и что она боится потерять его. Но мне это показалось подозрительным. Разве ты не спросишь меня, откуда я все это знаю, Оливер?

— Откуда ты это все знаешь?

— Моя мать сообщила мне. По телефону вчера утром. Понимаешь, Диана Карпентер — ее самая близкая подруга, поэтому моя мать и знает.

— Лиз, я должен идти, — невозмутимо повторил он.

— Если ты уже потерял свое сердце, вот мой совет: не теряй голову. У вас с ней нет будущего! Ты только выставишь себя дураком!

Он мягко попросил:

— Извинись за меня перед отцом. Расскажи ему, что случилось. Сообщи, что я прошу прощения. — Он открыл дверь. — До свидания, Лиз.

Она не верила, что он не вернется к ней, не обнимет и не скажет ей, что все пустое, что он любит ее, как любил Чарльз, что пусть Каролин Клибурн заботится о себе сама.

Но он так не сделал. Он ушел.

Водитель фургона был крупным краснолицым мужчиной в рабочей одежде. Он был похож на фермера, в фургоне пахло свинарником. В компании с Джоди он терпеливо ждал появления Оливера. Оливер просунул голову в окно:

— Извините, что заставил вас ждать.

— Ничего, сэр, я не спешу.

— Очень любезно было с вашей стороны подвезти мальчика. Надеюсь, что вам не пришлось менять свои планы.

— Нисколько. Я в любом случае должен был выехать из Страткори. Я уже собирался тронуться, когда мальчик попросил, чтобы я довез его до Карнеев. Он был так расстроен, что я не мог его бросить. — Он повернулся к Джоди, погладил его колено большой, похожей на батон колбасы, рукой: — Но теперь все хорошо, малец, теперь ты нашел господина Карнея.

Джоди вышел из фургона.

— Спасибо вам. Я не знаю, что бы я делал, если бы не вы.

— Не бери себе в голову. Возможно, и со мной когда-то будет такая же ситуация. Надеюсь, что с твоей сестрой все будет хорошо. Прощайте, сэр.

— До свидания, — ответил Оливер. — И еще раз большое спасибо. — Когда фургон исчез за поворотом, он взял руку Джоди в свою и сказал: — Пойдем. Нельзя терять время.

Они ехали по дороге, включив фары, словно по волшебству разгоняющие темноту. Все повороты были знакомы Оливеру, он обратился к Джоди:

— Ну, рассказывай.

— Ладно. Каролин снова обессилела, потом она сказала, что ей больно, она вся побледнела и вспотела, и я испугался... я не знал номера вашего телефона... потом...

— Нет. С начала. Начни с письма, которое написала Каролин. Она оставила его на моем столе.

— Она сказала мне, что мы возвращаемся в Лондон. Но я напомнил ей, что она обещала ждать до пятницы. Ведь, возможно, Ангус возвратится в пятницу.

— Это сегодня.

— Я так и сказал. Только попросил подождать до завтра. Она сказала, что лучше, если мы вернемся в Лондон, и написала вам письмо, но в последний момент... согласилась со мной. Она хотела пробыть в гостинице в Страткори только один вечер, а сегодня мы должны были ехать назад в Лондон. Вот мы и поехали в Страткори, госпожа Хендерсон дала нам комнаты, и все шло хорошо до завтрака, потом она почувствовала себя ужасно и сказала, что не может вести машину. Поэтому она осталась в кровати, попробовала съесть завтрак, но сказала, что ее вырвет, а потом началась эта ужасная боль.

— Почему вы не сказали госпоже Хендерсон?

— Я не знал, что делать. Я все ждал возвращения Ангуса и думал, что все наладится. Но он не приехал, а Каролин становилось все хуже. И я пошел ужинать один, потому что она отказалась, а когда я вернулся, она была вся мокрая от пота и, казалось, спала, но она не спала, и я подумал, что она сейчас умрет...