Марджери Хилтон - Островок рая

Дорогу нельзя было назвать легкой. Жизненный опыт научил путешественницу быть особенно осторожной в незнакомой местности, тем более после захода солнца. Двухдневный переход с вывихнутой лодыжкой во время ее первого длительного странствия вместе с Мейсеном Олбени заставил Джен никогда не забывать о болезненных последствиях одного неловкого шага. Мейсен был крайне недоволен, когда их небольшой запас еды быстро закончился, а дорога, которая должна была занять всего день, растянулась на два.

«Добрый старый Мейсен», — Джен улыбнулась своим воспоминаниям. Больше всего его раздражала роль третьей ноги для молодой женщины, которую он был вынужден вести и поддерживать весь путь. Женщины в Мейсена вселяли ужас, особенно молодые. Именно поэтому он с такой неохотой согласился взять девушку-фотографа на работу. К тому времени ему отказали все фотографы-мужчины, и каким-то образом ей удалось убедить Мейсена в том, что он берет с собой просто фотокамеру с двуногим придатком. Зато когда он увидел отпечатанные снимки, то простил Джен все. Неуважение к слабому полу стало лишь тенью воспоминаний после успешной презентации книги о путешествии.

Улыбка Джен внезапно померкла. Мейсен, несмотря на свою вспыльчивость, казался просто рыцарем в блестящих доспехах по сравнению с… с этим воздушным горе-акробатом, утопившим самолет рядом с берегом. Они остались живы благодаря чистому везению! Во время крушения самолета ее ангел-хранитель работал на износ. Но теперь, по-видимому, он отправился в заслуженный отпуск. Нет, она не могла винить его во всем происшедшем… Ой, Келли!

Девушка едва не сорвалась с края обрыва. «Внимательнее надо быть, Келли», — напомнила она себе. Дальше по берегу, насколько она могла судить в темноте, ровной дороги не было. Внизу узкая полоска песка уходила прямо в океан.

После нескольких минут колебаний Джен двинулась в сторону зарослей. «Конечно, — бормотала она, — Рэдферн оставил фонарик себе… настоящий джентльмен, что еще сказать!»

Она остановилась вновь, сомневаясь, стоит ли двигаться дальше. Впереди песчаную почву избороздили выступающие корни пальм и кустарников; заросли располагались полукругом, в них было очень просто потерять ориентацию. Всего в нескольких ярдах от нее широкие кроны мощных пальм закрывали все небо. Берег хотя бы освещался бледно-молочным светом луны.

Девушка сделала несколько нерешительных шажков вперед, понимая, что вскоре ей потребуется мачете, чтобы прорубаться сквозь сплошные заросли кустарника. Сейчас она не была готова к подобному испытанию. Она обернулась и посмотрела назад, пытаясь разглядеть собственные следы, но внезапно древний инстинкт заставил ее насторожиться. Несколько долгих секунд Джен прислушивалась к каждому шороху, доносящемуся из джунглей.

Она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Девушка медленно повернулась и взглянула в сторону небольшой, освещенной луной прогалины, и тут хорошо знакомый голос произнес:

— Не бойся, Робинзон Крузо… Это всего лишь Пятница.

Путешественница вздохнула с облегчением и нетерпеливо спросила:

— Ну как, нашел что-нибудь? Или кого-нибудь?

— Нет. — Ник приблизился к ней, печально качая головой. — Я прошел в глубь острова примерно на полмили. Там мангровое болото, и я повернул назад. Придется подождать до утра.

— Только не это, — безнадежно отозвалась собеседница.

Ник дотронулся до ее плеча:

— Давай вернемся на пляж. Не будем зря расходовать энергию батарейки. — Он показал фонарик.

— Но там совсем ничего не было? Ни признака рельсов, мощеной дороги или возделанных полей? Ничего похожего на?..

— Ничего, — медленно подтвердил он.

Свет фонарика пробежался по змееподобному стеблю лианы и побегам папоротника, мерцающие тени заиграли на стволах пальм. Они представлялись Джен страшными инопланетными чудовищами. Джен Келли никогда не отличалась буйным воображением или слабыми нервами, но сырые жуткие джунгли с кишащей под ногами жизнью и притаившейся за каждым деревом опасностью вызывали у нее ощущение, что она попала в фильм ужасов или на полотно Иеронима Босха. Неведомые ужасы и мучения были готовы поймать отчаянных странников в ловушку, из которой невозможно выбраться. Она моргнула, пытаясь прогнать наваждение, и заставила себя думать о Роджере и о родном доме.

Но именно Роджер владел этой отвратительной картиной, по крайней мере ее копией. Это был единственный экспонат его коллекции, который Джен ненавидела. А любимого ее отвращение только забавляло. Почему она не могла думать о Роджере, не вспоминая сразу же его заваленную книгами комнату, где над массивным письменным столом девятнадцатого века, которым он так гордился, висела эта гадость?