Арина Ларина: Выданные мужья обмену не подлежат

«Я жадная и разборчивая старуха», – констатировала Лара, тоскливо глядя на разбредавшиеся парочки, группки неспаренных дам и кучки перепившихся кавалеров. Ей остро захотелось домой.

Мама не спала. Она чутко среагировала на щелчок замка и материализовалась в короне из бигуди прямо перед носом слегка покачивающейся Ларисы.

– Пришла? – скорбно произнесла мама. – А я говорила, надо было приличную кофточку надеть. С таким вырезом про тебя там невесть что подумали.

Мельком вспомнив танец у шеста главбуха Эллы Модестовны, дамы глубоко за сорок лет и далеко за девяносто килограммов, а также генерального, на спор перещипавшего за мягкие места всю дамскую половину коллектива, и юриста, победившего в конкурсе «Кто кого перепьет», Лара усмехнулась. На фоне этого беспредела ее декольте осталось незамеченным. Но мама, всю жизнь проработавшая учителем начальных классов, была далека от современных веяний, как крот от звания «Ворошиловского стрелка».

– Что ты усмехаешься? Ты чем-то очень довольна? – Алла Денисовна воинственно уперла руки в бока и исподлобья взглянула на дочь. – Мало того что пьяная вернулась, так еще и вернулась!

– Неправильная конструкция, – вяло отмахнулась от маменьки Лариса.

– Это у тебя ориентация неправильная! В твоем возрасте давно пора как-то определяться.

– Не волнуйся, мам, я уже определилась – мне мужики нравятся. Сюрпризов не будет, – хихикнула дочь, завалившись за вешалку с одеждой.

– Я вижу, что нравятся. – Мама поджала губы и сдвинула брови. Именно так она привыкла пугать подведомственную малышню. – Проблема в том, что ты им не особо нравишься.

– И не говори, – покорно кивнула дочь. – Видали они меня… за горизонтом. Уроды моральные!

– Если ты никому не нужна, то это вовсе не означает, что с ними что-то не так. Надо бы в себе покопаться, – намекнула Алла Денисовна. Намек был привычным, а диалог стандартно повторявшимся с небольшими вариациями изо дня в день.

– Угу. Надо в консерватории что-то подправить, – залилась жизнерадостным смехом Лариса.

Несмотря на неудачное завершение вечера, настроение было хорошим.

– Очень смешно. Вот так всю жизнь и профукаешь. – Алла Денисовна начала вытряхивать скрючившееся от хохота чадо из пальто. – Ржет она, лошадь! Развеселилась! Ни работы нормальной, ни мужа, ни перспективы!

– Перспектива есть. – Лариса выпала из рукавов и шлепнулась на пуфик. – У меня вся жизнь впереди.

– Я тоже когда-то так думала. А жизнь она, знаешь, как быстро пролетает. Вот только-только мечтала о принце, а уже у тебя муж лысый под боком и дочка-бестолочь, которую замуж никто не берет.

– Грустно как-то структурируешь, мамуся. – Лариса широко зевнула и привалилась к маминой шубе, нежно обняв подол. Шуба с треском рухнула, накрыв ее мехом неизвестного животного, втюханного наивной маме в качестве енота.

– Вот ведь чучело! – Алла Денисовна осмотрела порванную вешалку и потрясла дочь за плечо. – Иди мойся, и спать, несчастье мое!

– Эх! – Лара еще раз со слезой зевнула и грустно оттопырила губу: – Мойся, и спать, несчастье… А ведь это мог сказать Витя, мол, иди в душ, и спать, счастье мое… Почти то же самое, но какая колоссальная разница!

– Кто такой Витя? – насторожилась маменька.

– Да уже никто, – махнула рукой Лариса.

– Ясно. С таким подходом они все со временем становятся никем, как Стасик, – Алла Денисовна никогда не упускала возможности наступить на больную мозоль. С точки зрения педагогики это казалось ей вполне оправданным, поскольку учиться дети могли только на ошибках. Желательно на собственных. И желательно, чтобы они эти свои ошибки не забывали.

Слово «Стасик» являлось кодовым. Настроение рухнуло, а хмель почти полностью выветрился. И Ларису начало подташнивать, закружилась голова и, как обычно, очень захотелось поплакать. Одной. Без свидетелей. Даже перед мамой она до сих пор делала вид, будто все забыто. Что было не больно. Что ничего такого и не было…

…Но оно было.

Со Стасом они жили в одном дворе. Много лет сталкивались на улице, знали друг друга в лицо, но до поступления Лары в институт не общались. А потом неожиданно встретились в Новый год, когда весь двор высыпал на улицу поздравлять друг друга и смотреть салют, скатились пару раз с горки, выпили вина из одноразовых стаканчиков, и вдруг стало ясно, что им друг без друга никак. Так ясно, как это может быть только в юности, когда сознание не омрачено логикой и раздумьями о будущем, живешь сегодняшним днем и если влюбляешься, то на всю жизнь. Стас был в меру остроумным, в меру интересным и не в меру талантливым. Лара гордилась им, порой посмеивалась над его неприспособленностью и называла Генечкой. Он оказался не просто хорошим программистом, а выдающимся, за что его однажды пригласили на стажировку в Америку.