Делия Хирст: Та самая, единственная…

— А как ты? У тебя есть на примете работа?

— Пока нет. Но мы должны продержаться, пока я не подыщу себе что-нибудь. Послушай, Дебби, у нас есть еще целая неделя. Давай проверим все полки вместе, чтобы к моему уходу все было в порядке.

Оливия пока ничего не сказала матери, с этим можно было подождать до конца недели. Слава Богу, подумала она, что сейчас весна. Они могут сэкономить на электричестве, если только удастся уговорить бабушку посодействовать им — не зажигать свет, где не нужно, и не оставлять включенными электрокамины. Но в конце концов это ее дом. Она постоянно напоминает им об этом.

Всю следующую неделю они трудились как пчелы, и хотя Оливия была рада тому, что ей не придется больше работать в этом унылом подземелье, расставаться с Дебби было жаль. Однако Оливия, напустив на себя храбрый вид, уверила ее в том, что имеет на примете несколько подобных мест. Получив конверт с деньгами в последний раз, она направилась домой. Автобус, как всегда, был переполнен, и Оливия ехала стоя, не замечая, что ей наступили на ноги, и не обращая внимания на пожилую леди с острыми локтями, постоянно вонзавшимися ей под ребра. Она жалела о том, что покинула больницу, не повидавшись с тем приятным дружелюбным мужчиной. Хотя, подумала она, он, наверное, уже вернулся в Голландию и забыл про нас.

Оливия подождала до конца ужина и тогда сказала матери и бабушке, что потеряла работу. Мать, конечно, посочувствовала ей.

— Конечно, ты найдешь себе что-нибудь поинтереснее, — сказала она. — А до тех пор мы сможем прожить вполне…

Бабушку, однако, было не так просто удовлетворить.

— Ну и на что ты теперь рассчитываешь? — стала выяснять она. — Ты ведь не имеешь никакой специальности, и вообще-то это правильно. Девушка не должна работать, по крайней мере девушка нашего круга… — Миссис Фицгиббон, связанная родственными узами с престарелым баронетом и его семьей, не имевшими о ней никакого понятия, привыкла держаться несколько высокомерно. — С другой стороны, — продолжала она, — ты должна разумеется, немедленно подыскать себе что-нибудь. Я совсем не собираюсь жить в нужде. Видит Бог, я и так пожертвовала многим, чтобы у вас были дом и удобства. — Она посмотрела на внучку глазами-бусинками. — Кстати, Оливия, может, теперь этот твой молодой человек наконец женится на тебе?

— Может быть, да, — оптимистично ответила Оливия, думая про себя, что скорее всего — нет. От него не было вестей вот уже три недели. И кроме того, при их последней встрече он сказал, что присмотрел себе новый автомобиль. Мысль о том, что новый автомобиль может иметь большую ценность, чем она сама, была неприятной. Родни никогда не выказывал особенной влюбленности, и она говорила себе, что, может быть, это связано с тем, что они знают друг друга уже давно и его чувства немного притупились. Наверное, даже лучше, что они несколько недель не виделись. Он сможет взглянуть на нее новыми глазами и попросить выйти за него замуж, чего раньше не делал, несмотря на молчаливую договоренность между ними. Однако сейчас было не время беспокоиться об этом. В первую очередь она должна подумать о работе.

У Оливии были хорошие рекомендации, но оказалось, что ее опыт клерка-регистратора не имеет спроса. Каждый день она выходила из дома, вооруженная вырезками из газет, и возвращалась с неудачей. Она не имела понятия о компьютерах, не умела быстро печатать на машинке, и даже кассовый аппарат был для нее книгой за семью печатями. Неделя уже подходила к концу, когда позвонил Родни. Его голос звучал возбужденно, и она спросила его, в чем дело.

— Мне надо поговорить с тобой, Оливия. Не могли бы мы где-нибудь встретиться? Ты ведь знаешь, что бывает, когда я прихожу в дом твоей бабушки…

— Где ты предлагаешь? Мне тоже надо кое-что тебе сказать.

— Да? — В его голосе не слышалось интереса. — Давай встретимся в том французском кафе на Эссекс-роуд сегодня вечером в семь часов. — Прежде чем она успела согласиться, он повесил трубку.

Оливия пошла предупредить мать, что вечером ее не будет, думая о том, что Родни разговаривал как-то странно. Читающая газету у окна миссис Фицгиббон отложила ее в сторону.

— Давно пора, — заметила она. — Будем надеяться, что он сделает предложение. — Она опять взялась за газету. — Одним ртом меньше, — зло пробормотала старая леди.

Может быть, в старости все становятся такими, подумала Оливия и дружески подмигнула матери. Огорчаться не имело смысла, к тому же она знала, что колючий язык бабушки был гораздо добрее по отношению к матери — единственной дочери, вышедшей замуж, по мнению бабушки, не за того человека, и ее нелюбовь к Оливии вызывалась тем, что она больше походила на отца, чем на мать. Если бы она была тоньше, грациознее и мягче — такой, как мать, все могло быть совсем по-другому…