Рут Лэнган - Все, что блестит

Они с Нанной решили потуже затянуть пояса, чтобы послать его в эту художественную школу. Страховки, выплаченной за смерть отца, хватало на их образование, но ничего не оставалось на дополнительные занятия. Их мать, умершая от рака незадолго до трагической гибели мужа, едва не стала известной певицей, но вынуждена была прекратить выступления в клубе, чтобы растить Кипа. А потом, как раз тогда, когда она снова вышла на эстраду, болезнь скосила ее.

Как говорила Нанна, им удавалось свести концы с концами. Но едва-едва.

Погруженная в свои мысли, Алекс не замечала мужчину, который внимательно разглядывал ее.

У Мэтта руки зачесались — так захотелось ее сфотографировать. Она потрясла его. Стройная, но не хрупкая; собственно, в ней была такая сила! Сила чувствовалась в том, как она шла, как слегка поднимала подбородок, встречая каждый взгляд, каждое слово с гордо поднятой головой. Невысокого роста, не больше пяти футов шести дюймов, и все же казалась высокой. Длинные красивые ноги. Ноги танцовщицы, как он мгновенно понял. Он мог представить ее балериной, поднимающей руки изящной дугой, приседающей с прямой спиной и высоко поднятой головкой. Черная униформа плотно обтягивала ее, облегала высокую, крепкую грудь и мягкий изгиб бедер. Белый передник в оборках подчеркивал тонкую талию. Его взгляд скользнул ниже, к туфлям на немыслимо высоких каблуках. «Как женщины умудряются не ломать себе ноги на таких шпильках?» — подумал он. Затем его взгляд перешел на каскад золотисто-каштановых волос, волнами спадающих по спине. Сказочные волосы. Волосы принцессы. Они отливали красным золотом в мерцающем свете сотен фонариков со свечами. Именно так ему хотелось бы снять ее, при свете свечей.

Она обернулась и впервые посмотрела в его сторону. Его рука изо всех сил стиснула бокал. Боже, она больше чем красива, от нее дух захватывало. Не классическая красота, подумал он, но внешность, которая привлекает к себе внимание. Лицо ее было маленьким, овальным, с высокими скулами. Полные губы крепко сжаты. Когда она шагнула ближе, свет от свечей упал на лицо. Кожа ее была бледной и прозрачной, как фарфор, глаза — зеленые, с золотистыми искорками, в которых отражался и играл свет. Звездные глаза. Он почувствовал себя так, словно получил удар-под дых.

На мгновение, равное одному удару сердца, Алекс замерла. В отличие от других гостей, которые из кожи вон лезли, чтобы быть замеченными, наблюдающий за ней мужчина стоял в полутени, словно избегал ярких огней. Хотя он не двигался, она почувствовала прикосновение его взгляда так, словно он действительно дотронулся до нее.

Она услышала, как две женщины обсуждают его:

—…почти сверхчеловек. Любой другой погиб бы при взрыве. Плохо, что он прихрамывает, но мне кажется, ему это придает сексуальности.

Женщины продолжали болтать, а Алекс смотрела на него. Высокий, выше шести футов, поджарый, атлетически сложен. Идеально сшитый черный пиджак не скрывал мышц на плечах и руках. Его окружала аура человека, который в ладу с самим собой, и все же его худое лицо с резкими, почти ястребиными чертами отличалось от загорелых, идеальных профилей тех, кто зарабатывает на жизнь своей внешностью. В этом человеке не было ничего фальшивого. Хотя его пиджак и был из кашемира, а туфли из тонкой кожи, он так же естественно смотрелся бы в джинсах и выгоревшей рубахе. Лохматые черные волосы, нуждающиеся в стрижке, мягко завивались у воротника. Было очевидно, что он вырос в роскоши и не чувствует себя стесненным, но в нем чувствовалась сильная, независимая натура.

Ощущая гипнотическое притяжение его взгляда, она неуверенно улыбнулась и подошла к нему.

— Хотите, чтобы я принесла вам другой бокал?

Голос у нее был низкий, страстный. Такой голос, который мог заинтересовать мужчину самой простой фразой, задеть его чувства.

— Да, спасибо. — Когда он протянул ей бокал, их пальцы соприкоснулись. И он был поражен, почувствовав, как его обдало волной жара. — Шотландское. Со льдом.

Сжав руку в кулак, Мэтт смотрел ей вслед. При каждом ее шаге завязки передника колыхались, подчеркивая движения бедер. Он вспотел. Что, черт побери, с ним происходит? Должно быть, это действуют болеутоляющие.

Его способность препарировать людей была одновременно благословением и проклятием. Именно она возвела его мастерство до уровня искусства и выделила среди других фотографов. И все же иногда он был недоволен этой напряженной работой своего мозга. Не мог просто наслаждаться видом красивой женщины; ему обязательно надо было забраться в ее мозг и определить, что вызвало эту боль или эти искры смеха в ее глазах.