Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб

Но во всем, что касалось главной трагедии ее жизни, мозг этой женщины по-прежнему представлял собой tabula rasa — чистый лист бумаги. Она страдала посттравматической амнезией, и события того ужасного дня (а скорее, ночи) оставались для нее такой же загадкой, как и для ее лечащих врачей.

— Я ничего не помню, Питер. Ни названия города, ни погоду в то время, ни почему я вообще там оказалась…

Она так глубоко запрятала свои воспоминания, что никак нельзя было до них докопаться — даже с помощью гипноза. По всему выходило, что личность ее обидчика так и останется вечной тайной.

Мысль об этом звере, свободно разгуливающем среди нормальных людей и, возможно, выслеживающем новую жертву, постоянно преследовала Питера. Но прежде всего его заботило благополучие и спокойствие своей пациентки; кроме того, она все равно не могла ничего вспомнить.

Ее амнезия, скорее всего, сохранила ей рассудок.

Несмотря на все его настояния, она всячески избегала общения с другими пациентами «Маривала», предпочитая сидеть в одиночестве на берегу озера и читать или кормить хлебными крошками лебедей.

— …Я бросила школу в шестнадцать лет, — сообщила она Питеру. — Я простая девушка из рабочих слоев и не привыкла якшаться с герцогинями и миллионерами.

— Воображаете их недостойными вас? — поддразнил ее Питер. У нее был по-настоящему ясный и пытливый ум, и Питеру доставляло удовольствие рекомендовать ей прочитать ту или иную книгу, или послушать новые музыкальные записи, или возить ее, тщательно укрытую от посторонних глаз, на экскурсии в близлежащие церкви и музеи. Короче, быть для нее как бы колледжем с одним преподавателем.

Однажды в виде развлечения он свозил ее в маленькое казино в Дивонн-ле-Бэ, где она попытала счастья, делая небольшие ставки. Она быстро уловила смысл и правила игры.

— Рулетка, — заявила она, — детская забава. А вот «двадцать одно» мне понравилось. Там, откуда я родом, это называлось «Блэк Джек». Но «двадцать одно» звучит шикарнее.

Питер рассмеялся: «шикарно» — типично американское словечко. Однако ему пришло в голову, что эта недоучившаяся в свое время девчонка сама постепенно становилась «шикарной» юной леди. А по мере того, как начали исчезать шрамы, — еще и весьма привлекательной.

— Это мой шедевр! — взволнованно воскликнул Рене Фрэнкл.

В полдень, когда должны были быть сняты последние бинты, весь персонал клиники собрался, чтобы стать свидетелями свершившегося чуда.

Она сидела во вращающемся кресле в круге света.

— Смотрите! — доктор Фрэнкл поворачивал ее голову то в одну сторону, то в другую. — Посмотрите на эти глазные впадины… на выровненную челюсть… — Пункт за пунктом он перечислял проделанные им операции, указывая пальцем на полученные результаты, будто имел дело с гипсовым манекеном. Питер поморщился: тактичность не входила в число достоинств доктора Фрэнкла. Наконец инвентаризация была закончена. Раздались аплодисменты.

— Ну что ж, мисси, — заговорил Фрэнкл по-английски с заметным акцентом, — мои поздравления! Наша работа завершена.

Завершится и работа Питера. Сегодня в пять вечера.

Она вошла в его кабинет с последним ударом настенных часов. На ней было синее платье джерси под цвет глаз, ладно обтягивающее ее гибкое тело. Часом раньше она побывала в салоне красоты, и теперь ее каштановые волосы были подстрижены по последней итальянской моде и выглядели легкими и пушистыми, словно птичьи перышки.

Питер с одобрением внимательно ее разглядывал: искусно подведенные серыми тенями веки, покрытые сочной красной помадой губы; ногти, раньше обкусанные чуть не до корней, аккуратно подстрижены и отполированы.

Она смущенно крутнулась вокруг себя и нервно рассмеялась:

— Мое выходное пособие! Подарок доктора Фрэнкла. Завтра утром он меня выписывает.

— Вы великолепно выглядите, — искренне произнес Питер. — И абсолютно готовы к тому, чтобы распрощаться с этим заведением. Подумайте только: через двадцать четыре часа вы вернетесь в Штаты. Домой!

— Порой мне кажется, что мой дом здесь… Прошло столько времени… — Ее голос дрожал. — Невозможно передать словами, как я благодарна и что я сейчас чувствую… Сюда я попала конченым человеком. Беспомощным. Отчаявшимся. — Красивые глаза ее заблестели от подступивших слез.

Питер чувствовал, к чему все идет, и попытался отклонить удар.

— Да. Доктор Фрэнкл проделал отличную работу.

— Фрэнкл! — Она нетерпеливо покачала головой. — Он сделал мне новое лицо — и ничего больше. Но вы, Питер… Вы подарили мне жизнь. Я преодолела все: боль, стыд, одиночество — только ради вас. Вы были моим стимулом к жизни, моим миром. Я останусь здесь навсегда, если вы мне это позволите. Я поеду с вами куда захотите. Я люблю вас, Питер. Отчаянно. Безнадежно. Я знаю… — Она подавила всхлип. — Я знаю, что все это невозможно, но мои чувства не могут измениться. Я буду любить вас до самой смерти.