Эрин Пайзи - В тени замка

— Моя девочка, — сказал он, — моя красивая крошка. — И поцеловал ее в лобик.

— Я должна отнести ее в детскую, — мягко сказала нянечка. — Врач просил, чтобы вы зашли в его кабинет.

— Бонни. Ее будут звать Бонни, — сказал Джеймс твердо.

— Красивое имя. — Нянечка улыбнулась. — Бонни. — Она взяла ребенка из его рук и удалилась.

Джеймс в задумчивости медленно пошел в кабинет врача.

Доктор выглядел уставшим.

— Я хотел сказать, что ваша жена удивительная женщина. — Он помолчал и вздохнул. — Казалось, она испытывала наслаждение от боли при родах. Должен сказать, что я таких рожениц не видел. Хотя я не первый год работаю в родильном отделении.

Джеймс кивнул.

— Я заметил, что Лора не чувствительна к боли. Однажды она прижала пальцы дверцей машины и только рассмеялась. — Он нахмурился. — У нее было тяжелое детство, и мне кажется, что ей приходилось скрывать свои чувства.

— Может быть, — согласился врач, поставив локти на стол. — Но предупреждаю вас, что у нее может быть послеродовая депрессия. Это значит, что она может долго плакать. С ней будет кто-нибудь?

— Я буду, — сказал Джеймс. — Не волнуйтесь. Возможно, мы вернемся в Бостон.

Тут ему стало все равно, вернутся они туда или нет. Выйдя из кабинета доктора, Джеймс зашел к Лоре, чтобы поделиться радостью. Она спала. Он наклонился к Лоре и поцеловал ее в лоб.

— Спасибо, — прошептал он. — Я приду к тебе завтра, когда ты хорошо отдохнешь.

Джеймс на цыпочках вышел из комнаты и выключил свет. Для полного ощущения счастья ему требовалось одобрение матери.

— Мама, у тебя есть внучка.

Джеймс нервничал. В ответ — тишина, потом трубку повесили. Джеймс стоял в коридоре больницы с телефонной трубкой в руках. Сильная боль пронзила его сердце. От этой милой девчушки, которую Джеймс только что держал в руках, отказались. В знак протеста он покачал головой. Почувствовав себя разбитым, Джеймс пошел домой.

В своем особняке плакала Августина. «Она будет похожа на эту маленькую бродяжку — Лору, — думала Августина. — Если бы это был мальчик и похож был на Фрейзеров… тогда все могло быть по-другому». Она глубоко вздохнула и поднялась с кресла, медленно прошлась по гостиной, остановилась у окна. Жребий брошен. Назад возврата нет. Ребенок этой бродяжки не войдет в ее дом. Августина опустила голову от боли. Она знала, что Джеймс никогда не придет сюда, и она его никогда не обнимет. «Из глубины сердца я взываю к тебе, Господи», — прошептала она.

В день, когда Бонни должны были принести домой, Джеймс заставил весь дом цветами. Если Бонни не хороша для Августины и ее особняка, рассудил Джеймс, то пусть она лучше смотрит своими глазками на эти пестрые цветы. Украсив дом, Джеймс отправился в богатую часть города, чтобы купить Лоре роскошное вечернее платье.

Прогуливаясь по улицам, он не испытывал чувства зависти и желания жить среди богатых или делить их богатство. Он был счастлив в своем белом домике, стоявшем в ряду с такими же другими. Ему нравилась та легкость, с которой можно было общаться с соседями. Ему доставляло удовольствие возвращать соседскому мальчику мяч, залетевший в их двор.

Зато Лора совсем не разговаривала с соседями. «Бедняки», — так называла она их. Джеймс подружился с мужчиной, жившим неподалеку. Когда Лора его отпускала, он ходил с ним на рыбалку на реку.

Сегодня был особенный день. Его жена и дочь приезжают домой. Он благодарил Бога за все.

Джеймс пришел к себе, сделал последние приготовления, поставил на стол бутылку шампанского, которую купил специально для этого случая, и поехал в больницу.

Лора была в плохом настроении.

— Держи, — сказала она, сунув ему ребенка. — Эта чертовка ревет с утра. Неси ее.

Девочка посмотрела на отца и сразу же прекратила плакать. Ее маленький ротик растянулся в улыбке. Послышалось радостное улюлюканье. Джеймс умиленно смотрел на дочурку. Лора захлопнула крышку чемодана.

— Не балуй ее, мерзавку. Идем. Дай мне руку.

Они вышли из больницы, Джеймс остановил такси. Сев на заднее сиденье, Лора сказала обычным тоном:

— Я не буду звать ее Бонни. Я назову ее Августина.

Джеймса охватила паника. Он все время лгал, пока Лора лежала в больнице. Он не осмелился сказать ей о разговоре с матерью. Джеймс был обеспокоен тем, что предсказание доктора сбудется, если Лора не перестанет думать о том, что они никогда не переедут в особняк матери. За эти дни, проведенные в одиночестве, Джеймс осознал, что любит Лору гораздо сильнее, чем она его. Он, такой эмоциональный, понял, что та Лора, которую, казалось, он хорошо знал, очень мало напоминала его жену. Даже в больнице она не делала никаких попыток поговорить с ним. Она оживлялась только при появлении медсестер или врачей. С ними она была жизнерадостной и веселой. Джеймсу казалось, что Лора обвиняла его в том, что родилась девочка.