Фреда Брайт: Счет на двоих

Ральф Флетчер опасался, что она "станет хиппи или того похуже". Хотя Дэнни с удовлетворением и воскликнула в сердцах: "Видели бы они меня!" — она осталась верна семейным взглядам. По современным стандартам Дэнни была вполне разумной и амбициозной молодой женщиной, попавшей в среду бунтующей анархии, но предпочитающей видеть историческую перспективу. Короче говоря, она не стала такой же радикальной бунтаркой, как многие другие.

Достаточно ей было сказать: "Давайте с умом во всем разберемся" — на митинге "За сексуальную революцию", как ее едва не раздавили и не затоптали ногами. Больше Дэнни на подобные сходки не являлась.

Другое дело — участвовать в демонстрации с антивоенным плакатом, когда можно было получить полицейской дубинкой по голове!

Итак, Дэниель Флетчер не носила бюстгальтер, не подкладывала бомб, не трахалась со всеми без разбору, не забывала о своих планах покорения мира…

Чего нельзя было сказать о Кейси Карлсон.

— Воспринимайте нас такими, какие мы есть, — Дэнни защищала свою соседку по комнате в студенческом общежитии. — Не забывайте, мы даже спим в одной койке, Кейси и я. Мы — лучшие подруги и такими останемся.

Однако публичное выражение взаимной привязанности лишь маскировало глубоко сидящие различия.

Дэнни восхищалась Кэтрин Кортни Карлсон, которая предпочитала, чтобы ее называли просто Кейси. Она одновременно завидовала Кейси, жалела ее и возмущалась. Делить комнату с самым сексапильным существом в колледже Бэрнарда было сильным испытанием для тщеславной Дэнни. Как она могла не почувствовать себя "второсортной штучкой", спутником на орбите девчонки, у которой было все?

Что касается женских достоинств, Кейси могла удовлетворить самые взыскательные вкусы. Пышные светлые волосы, классические черты лица, привлекательная стройная фигурка, которую не портили океаны пива и горы жирной пищи. Это было уж слишком. Да к тому же Кейси могла позволить себе бездумно тратить деньги и иметь шикарные вещи (ее мать была известной моделью, что позволило ей часто и с выгодой выходить замуж) — все это снова убеждало Дэнни, как несправедливо устроен этот мир.

Кейси была ужасно избалованна. У нее была своя красная спортивная машина, которая возникла по первому требованию, как и все, чем она владела.

"Возьми мои серьги!" — настаивала Кейси, когда Дэнни принаряжалась на вечеринку.

Или: "Эта вещичка от Диора смотрится на тебе лучше, чем на мне (чистая ложь!). Сделай мне одолжение, надень ее".

Шмотки у нее были великолепные, от лучших модельеров, из самых шикарных магазинов. Слюнки начинали течь от одного взгляда на марку изготовителя.

К тому же она была совсем не дура. "Бабки, красота и мозги", — сказал о ней один парень. Как можно было этому не завидовать?

Конечно, Дэнни не могла поверить в искренность их дружбы. Где же тут равенство? Что могла простая смертная Дэнни предложить взамен?

Как принцесса из волшебной сказки, Кейси была обречена на обожание и восхищение. Ей не нужно было стараться ничего делать: мир и так лежал у ее ног. Хотя Кейси считала, что она совсем не так красива, как ее мать, не так одарена, как ее отец, не так умна, как Дэниель Флетчер…

И так она прибеднялась до бесконечности. Зато с мужчинами Кейси чувствовала себя замечательно. Она жить не могла без того, чтобы ее обожали. "Чокнутая на парнях", — сказала бы о ней Мэри Флетчер.

Мужики с ума сходили от одного ее взгляда. Она очаровательно заглядывала им в глаза, словно хотела сказать: "Ты — самый восхитительный из всех!" Реакция была мгновенной. Кейси могла "снять" любого, выбор был неограничен, и она пользовалась этим, к своему удовольствию. Колумбийский университет находился совсем рядом, а там — мужики, мужики, мужики… Ей и по именам-то их всех не запомнить. Наверное, у Кейси была своя система нумерации.

В их комнате никогда не смолкали телефонные звонки. "Это тебя", — Дэнни не нужно было поднимать телефонную трубку, чтобы в этом убедиться. И когда Кейси не было в комнате, Дэнни начинала чувствовать себя в осаде.

— А вы не знаете, где она может быть?..

— Когда она вернется? Я перезвоню…

— О'кей, скажите ей, что звонил Хэнк из медицинской школы… — это придурок звонил уже в пятнадцатый раз за неделю.

— Это будет уже шестнадцатый гребаный звонок, — подсчитала для него Дэнни.

— Ну и что? А кто вообще со мной говорит?

— Одна идиотка, которая записывает сообщения.

Все звонившие казались ей такими заманчивыми штучками: начинающие писатели, адвокаты, доктора, магистры экономики… Список можно продолжать. Дэнни, которая привыкла к похвалам и поощрениям за старательность в учебе и пытливый ум, начинала в такие минуты чувствовать себя дурнушкой-замарашкой, которую принцы просто игнорируют. Ей оставалось только пускать слюнки за спиной Кейси или довольствоваться объедками со стола более удачливой соседки. Зависть ее стала выплескиваться через край.