Лара завороженно смотрела в черные, круглые, с желтоватыми белками, с темными подглазьями, которые даже консилер не смог замазать, глаза Натальи и молчала.
Потом, не отрывая взгляда от Натальи, Лара дрожащей рукой передвинула по столу записку – ближе к женщине.
– Это что? – подняла тонкие, «в ниточку» выщипанные брови Наталья. – Это вы мне что-то хотите показать, девушка? Да? Ляль, а это вообще кто? Девушка, вы кто? Ляль, я ничего не понимаю… Дурдом какой-то на выезде! – проворчала она, доставая из сумочки очки.
Оленька тоже молчала, с пустым, спокойным выражением лица уставившись на стол перед собой. «А если Наталья не в курсе, что дочь ее мстила за отца?..» – мелькнуло в голове у Лары.
Наталья надела на нос очки, принялась читать записку… И лицо ее – тяжелое, болезненно-одутловатое – внезапно дрогнуло. Наверное, узнала почерк…
– Он не убивал себя, – не слыша собственного голоса, сказала Лара. – Он не был самоубийцей. Это он передал в тот вечер, вместе с подарком. Прощальным подарком.
Наталья сняла очки, убрала их в чехол, чехол – в сумочку. Потом произнесла задумчиво, глядя на Лару:
– Лара?..
– Да. Это я.
– Больно хорошо выглядишь, – сухо констатировала Наталья. – Сколько тебе сейчас?
– Тридцать три недавно исполнилось.
Наталья провела ладонями по щекам, словно стирая что-то с лица.
– Чего хочешь, Лара?
– Правды.
– Правды? – усмехнулась – совсем как Оленька! – Наталья. – Какой? Оправдаться решила? Доказать, что ты чистенькая?
– Я виновата в том, что связалась с женатым, вашим мужем, Виктором. Простите меня за это, – заставила себя произнести Лара. – Но я не хотела уводить его из семьи, я рассталась с ним. Это его прощальная записка – мне. Он не убивал себя.
Щеки у Натальи затряслись.
– Ой ли? – фыркнула женщина. – А потом Витька вышел от тебя – и вдребезги.
– Так он же в тот вечер за руль пьяным сел, потому и разбился!
– Он потому и напился, чтобы не так страшно было умирать! – холодно возразила Наталья.
– Нет. Нет! Вы вспомните – он часто за руль пьяным садился! – с отчаянием произнесла Лара. – Что ж вам всю вину на меня только валить… Да и характер у Виктора был не такой, чтобы руки на себя накладывать… И не любил он меня вовсе. То есть любил, но не меня одну.
Наталья молчала.
Потом произнесла неожиданно спокойно, безо всякой агрессии, опять же словно констатируя факт:
– А все равно ты, Ларочка, сука. Знала же, что он женат! Зачем с женатым связалась, зачем? Зачем чужое брала? Зачем вы все, профурсетки, на нем висли?.. Мне же слезы одни доставались и позор!
Оленька вздрогнула, подняла голову, растерянно посмотрела на мать.
– Я не собираюсь оправдываться. Я о другом… – тихо, с отчаянием сказала Лара. – Что за манера – на других все валить, других преступниками делать! А вы-то, вы – словно и ни при чем… Вы же, наверное, с самого начала знали, что муж ваш Виктор – ходок тот еще… И он в этом не виноват!
– Как это – не виноват! – опять фыркнула Наталья, с интересом разглядывавшая Лару. – Еще как виноват! Столько крови мне выпил своими похождениями…
– Не виноват он! – исступленно, упрямо повторила Лара. – Он таким вот был. Его не переделать было… Это его характер, его особенности… Надо любить человека таким, какой он есть, или вовсе с ним не связываться!
В этот момент Лара вспомнила о Свете. О том, как бескорыстно и милосердно Света относилась к Виктору, как закрывала глаза на все его недостатки, как помнила об этом мужчине всю жизнь… Наверное, только со всепрощающей, доброй, совсем не ревнивой Светой Виктор был бы счастлив. Только со Светой…
Наталья нахмурилась:
– Ладно… Советы взялась давать. Умная какая. Глаза б мои тебя не видели. Виктор, Виктор! – передразнила она. – Я уж сто лет как этого кобеля забыла… Ляль, ну а ты чего сидишь, глазами хлопаешь? – с досадой обратилась к дочери Наталья и одним щелчком пальцев сбросила записку на пол. – Пошли!
– Погодите… – задыхаясь, произнесла Лара. – Так вы не знаете!
– Чего я еще не знаю? – недовольно огрызнулась Наталья.
– Про Олю. Про Олю и Сашу! – не владея собой, сказала Лара и схватилась за голову. – Так вы же не знаете…
На них уже начали смотреть.
– А что я должна знать? – подозрительно, с тревогой, спросила Наталья. – Ляль, о чем она? Ляля!
Лара не стала договаривать, схватила свои пакеты и выбежала вон из кафе. Она не могла больше находиться там, рядом с этими женщинами – матерью и дочерью. «Грязь и гадость… И я сама в этой грязи!» – Лара бежала по улице к метро, мучительно переживая этот разговор.
Читать дальше