Татьяна Тронина: Чужая женщина

Лара, не открывая глаз, затихла, почти не дышала.

Она ждала – что будет.

И он обнял ее.

Прикосновения его рук… Его губы.

Вот чего ей не хватало.

Вот без чего она не могла жить. Вот что было смыслом всего. Единственной истиной.

И Лара вздохнула с облегчением, улыбнулась – блаженно и счастливо, отвечая на его поцелуи.

Оленька наконец исполнила свою мечту. Она уехала из Москвы, в деревню в Тверской области.

Это были глухие, заброшенные места, далекие от основных трасс, почти заповедные, чистые, где цивилизация еще не успела все разрушить и испоганить.

Они собрались вместе – несколько единомышленников, которые тоже устали от грязи больших городов, от подлости людской. Нет, они не сектанты были – просто те, кто решил вернуться назад, к природе.

Поселились в давно заброшенной деревне, отремонтировали дома, наладили быт.

Вода из родника, еда с огорода и из леса. Тепло из печи. Никакого электричества, газа. Только дрова. Никакой химии – стиральных порошков и прочих ядовитых жидкостей и субстанций! Мылись золой, ополаскивали волосы отваром из трав, стирали белье в проруби, как в старину.

Чистая природа, чистые мысли.

Тяжело? Да, тяжело в три погибели полоть огород и в ведрах воду таскать, но сколь легче дышать, есть, спать, не чувствуя, как организм пропитывается ядом цивилизации.

Первое время Оленька была безумно счастлива – она среди единомышленников, среди своих. Ни одного чужого. Чужак бы просто не выдержал таких условий!

Оленька нашла друга. Его звали Гришей.

Простой, добрый, интеллигентный мужчина, лет на десять старше Оленьки. Много страдал – его выгнала из дома жена, лишив и квартиры, и имущества, запретила видеться с детьми. Гриша с женой судиться не стал, в бомжи не пошел, занялся тем, о чем мечтал всю жизнь, оказывается – натуральным хозяйством.

Осень, зима, большая часть весны прошли в хлопотах и в счастье. Оленька с Гришей – всегда вместе, всегда неразлучные.

Но когда ночи стали теплыми, Гриша вдруг стал пропадать. Он говорил Оленьке, что гуляет по ночам, что природа манит его к себе – он дышит полной грудью, он глядит в звездное небо, он, точно зверь, бежит по лесной траве и чувствует, как через ступни вбирает в себя силу матушки-земли…

Оленька ему верила и отпускала в ночь с легким сердцем – пока однажды, ранним утром, не застукала Гришу с одной из поселенок.

Она порвала с ним моментально. Не стала мстить, как раньше мстила своим врагам, не стала выяснять отношения… Поняла, что бесполезно. Горбатого могила исправит. Просто выгнала из дома, и все.

Предатель…

Никому нельзя верить, все – предатели. Именно тогда Оленька поняла, что выжить и не сойти с ума можно только одной.

У нее возникла новая мечта – уйти от поселенцев, от людей вообще, забраться в такие глухие места, где никто ее не найдет, где никого не будет – кроме нее одной…

Только тогда никто не сможет причинить ей боль, только тогда она сможет стать счастливой наконец.

…В начале сентября, когда природа жалует еще летним, ласковым теплом, а листва на деревьях только-только начинает расцвечиваться осенними яркими красками, у ограды одного из московских лесопарков остановилось вместительное авто семейного типа.

Первым из машины вышел мужчина – среднего роста, подтянутый, с русыми, но уже начинающими седеть волосами и с молодым еще, открытым, живым лицом. Он помог выбраться хрупкой женщине с длинными черными волосами.

Задняя дверь авто распахнулась, и на асфальт спрыгнул мальчик со светлыми растрепанными волосами, с рюкзаком за спиной, неуклюжий и тощий – как раз в том возрасте, когда дети начинают «пускаться в рост» – лет десяти-одиннадцати… Мальчик сразу же поскакал к воротам.

Женщина отбросила назад волосы, придирчиво оглядела себя, смахнула какую-то соринку с джинсов; мужчина открыл вместительный багажник и наполовину скрылся в нем.

– Вань! – беспокойно позвала женщина. – Ты куда… Нас подожди!

Мальчик остановился, оглянулся.

– Ма-ам! Анну Александровну забыли! – звонко крикнул он.

– Ну да, забудешь ее! – засмеялась женщина.

В этот момент мужчина вынырнул из багажника с раскладной коляской, быстро сложил ее и полез уже в салон – за переносной сумкой-колыбелью, в которой спал младенец женского пола, с такой же русой, как у него (только без седины), прядью волос, выбившейся на лоб. Мужчина установил колыбель на коляске, нажал на брелок, включив сигнализацию в машине, и троица вместе с коляской направилась к воротам.