Софи Кинселла: Тайный мир шопоголика

Но едва я вхожу в магазин, блондинка из-за прилавка радостно улыбается:

— Добрый вечер! Он вас ждет.

— Ой, спасибо большое, — с облегчением вздыхаю я и от слабости почти валюсь на прилавок.

Честное слово, устала так, будто только что преодолела армейскую полосу препятствий. Думаю, надо бы включить походы по магазинам в список упражнений для укрепления сердечно-сосудистой системы. Ничто не учащает мой пульс сильнее, чем вывеска «скидка 50%».

Отсчитываю десятки и двадцатки и почти дрожу от предвкушения, когда девушка ныряет под прилавок и достает оттуда зеленую коробку. Она засовывает ее в глянцевую бумажную сумку с зелеными веревочными ручками и передает мне. Ощущение настолько приятное, что от удовольствия мне даже хочется зажмуриться.

Вот оно, мгновение счастья — когда пальцы обхватывают ручку блестящей, хрусткой сумки и все содержимое этой фирменной упаковки переходит в мое полное владение. На что похоже чувство, возникающее в такой момент? Это все равно что голодать несколько дней, а потом откусить большущий кусок горячего тоста с маслом. Или проснуться утром и осознать, что сегодня суббота. Да что там, такие мгновения сравнимы с лучшими моментами секса. Ничто больше не существует — все мысли и чувства сконцентрированы на этом чудесном ощущении. На одном чистом, эгоистическом удовольствии.

Я медленно выхожу из магазина, все еще пребывая в розовом тумане. У меня есть шарф от «Денни и Джордж». У меня есть шарф от «Денни и Джордж»! У меня есть….

— Ребекка, — прерывает мои мысли мужской голос. Я поднимаю глаза и едва не икаю от ужаса. Это Люк Брендон.

Люк Брендон собственной персоной стоит на тротуаре, прямо напротив меня, и смотрит на мою сумку. Как вам это нравится? Что он тут вообще делает? На тротуаре. Разве люди его класса не должны иметь собственного шофера? И разве он не должен спешить на какую-нибудь жизненно важную деловую встречу? В душе нарастает раздражение и беспокойство.

— Вы все успели? — спрашивает он, немного хмурясь.

— Простите?

— Купить подарок для вашей тетушки.

— Ах да, — отвечаю я и сглатываю. — Успела… Купила.

— Это он? — спрашивает Люк и показывает на сумку.

Чувствую, как мои щеки пылают от стыда. Но ничего другого не остается.

— Я подумала, что… шарфик будет очень кстати.

— Весьма щедро с вашей стороны. «Денни и Джордж». — Он удивленно поднимает брови. — Ваша тетушка, наверное, очень стильная дама.

— Да, очень, — соглашаюсь я и откашливаюсь. — Такая, знаете ли, творческая натура. И большая оригиналка.

— Не сомневаюсь, — говорит Люк и замолкает. — А как ее зовут?

Черт! Надо было бежать, как только его увидела, пока еще был шанс. Теперь я парализована. На ум не идет ни одно женское имя.

— Э-э… М-м… Эрминтруда, — слышу свой голос.

— Тетушка Эрминтруда, — задумчиво вторит Люк. — Что ж, передайте ей мои наилучшие пожелания.

Потом кивает мне и уходит. А я смотрю ему вслед, пытаясь понять, догадался или нет.

Я переступаю порог нашей квартиры. Сьюзи поднимает на меня взгляд и ахает:

— «Денни и Джордж»! Бекки, не может быть!

— Может, — расплываюсь я в улыбке от уха до уха. — Я купила себе шарфик.

Она вскакивает с дивана и бежит ко мне.

— Покажи! Покажи-покажи-покажи! — И дергает за ручки сумки.

Вот почему мне так нравится жить в одной квартире со Сьюзи. Джулия, моя прежняя соседка, сейчас бы сморщила лоб и переспросила: «Денни и кто?» Или, еще хуже, заметила бы: «Дороговато для шарфика».

Но Сьюзи меня целиком и полностью понимает. Скажу вам откровенно, она еще большая транжира, чем я.

Однако она может себе это позволить. Ей, как и мне, двадцать пять лет, но родители до сих пор выдают ей деньги на карманные расходы. Вообще-то они называются «деньги на содержание» и капают с какого-то семейного фонда, но, по-моему, это и есть самые настоящие карманные деньги. А еще, когда Сьюзи исполнился двадцать один год, родители купили ей эту квартиру в Фулхэме, где она проживает и по сей день, не слишком утруждая себя работой и большую часть времени занимаясь дуракавалянием.

Какое-то (очень непродолжительное) время она трудилась специалистом по связям с общественностью, в ту пору я с ней и познакомилась — во время деловой поездки на остров Гернси. Сьюзи тогда работала в «Брендон Комьюникейшнс». Не сочтите за хамство, но она и сама признается, что была самой непутевой пиарщицей в мире. Однажды она совершенно забыла, какой банк должна представлять, и стала энергично нахваливать главного конкурента своих клиентов. Представитель банка с каждым ее словом становился все злее и злее, а журналисты загибались от смеха. Сьюзи, конечно, крупно влетело, и в тот самый момент она и решила, что не стоит губить жизнь на ниве пиара. (Другими словами, Люк Брендон уволил ее, как только они вернулись в Лондон. Тем самым дав мне еще один повод невзлюбить его.)