Мэриан Кайз - Не учите меня жить!

— Прежде чем листья второй раз упадут на землю, миленькая.

— Простите?..

— Прежде чем четыре времени года пройдут полный круг и еще половину, — ответила она.

— Простите, я все равно не понимаю, сколько это, — смутилась я.

— Примерно через год, — буркнула она. Видно, я ее достала своей непонятливостью.

Я была слегка разочарована. Через год будет еще зима, а я в те редкие минуты, когда вообще допускала мысль о собственном замужестве, всегда думала, что выйду замуж весной и только весной.

— А не могли бы вы сделать так, чтобы это произошло чуть позже? — робко спросила я.

— Миленькая моя, — строго ответила гадалка, — я этими вещами не ведаю. Я только вестница.

— Простите, — промямлила я.

— Ладно, — неожиданно подобрела она, — чтобы уж наверняка, скажем так: не позже, чем через полтора года.

— Спасибо, — от души поблагодарила я, подумав про себя: какая все-таки порядочная женщина. Итак, я выхожу замуж. Это вам не просто так. Особенно когда ты готова к новым встречам. — Интересно, кто он?

— Смотри в оба, миленькая, — предупредила миссис Нолан. — Когда ты его увидишь, то, быть может, не сразу узнаешь, кто он такой на самом деле.

— Я что, встречу его на маскараде?

— Нет, — строго произнесла она. — Сначала он может показаться не тем, кто он есть в действительности.

— А, то есть он мне будет врать, — понимающе кивнула я. — Ладно, спасибо, что предупредили. В конце концов, почему он должен отличаться от всех остальных?

И я рассмеялась.

Миссис Нолан, кажется, рассердилась.

— Нет, миленькая, — с досадой возразила она. — Я хочу сказать, что тебе надо снять розовые очки. Этого человека тебе, быть может, придется искать. Ты должна смотреть на него ясными глазами и без страха. Может, у него не будет денег, но ты над ним не смейся. Может, он не красавец, но ты носа не вороти.

Замечательно, подумала я. Сама могла бы догадаться. Жених у меня будет с помойки и урод.

— Понимаю, — сказала я вслух. — Значит, он будет бедный и некрасивый.

— Нет, миленькая моя! — От раздражения миссис Нолан плюнула на мистику и заговорила нормальным языком: — Это значит, что он поначалу может оказаться не в твоем вкусе.

— Теперь понятно! — просияла я.

Что бы ей было начать с этого! «Ясными глазами и без страха», подумаешь!

— Значит, — продолжила я свою мысль, — когда семнадцатилетний Джейсон, весь в прыщах и в этих ужасных мешковатых штанах, ловит меня у ксерокса и приглашает покушать таблеточек с ним на пару, не надо смеяться ему в лицо и говорить, что кататься на коньках в аду он будет без меня?

— То-то и оно, миленькая, — удовлетворенно улыбнулась миссис Нолан. — Ибо цветок любви может цвести в самых неожиданных местах, и ты должна быть готова сорвать его.

— Поняла, — кивнула я.

Конечно, чтобы у Джейсона появился хоть какой-то шанс, я должна совсем дойти до ручки, но миссис Нолан об этом сообщать необязательно.

Все равно, если она хоть чего-то стоит, то знает, о чем я подумала. Между тем миссис Нолан начала тыкать пальцем в карты и говорить короткими рублеными фразами, показывая таким образом, что аудиенция близится к концу:

— У тебя будет трое детей, две девочки и мальчик. Денег, миленькая моя, у вас не будет, но будет счастье. На работе у тебя есть враг, миленькая. Она завидует твоему успеху.

На это я невесело усмехнулась. Она бы тоже посмеялась, если б знала, какая у меня мерзкая, холуйская работа.

Затем она замолчала, посмотрела на карты, подняла глаза на меня. Лицо у нее было тревожное и озабоченное.

— Над тобой, миленькая, висит тяжелая туча, — медленно произнесла она. — Черная печаль.

К своему ужасу, я почувствовала, как в горле встал ком. Черная туча — мое собственное определение время от времени случающихся со мной приступов депрессии. Не заурядной хандры типа «вот бы у меня была такая замшевая юбка», хотя и это мне знакомо. Я говорю о другом. Лет с семнадцати у меня бывают приступы самой настоящей клинической депрессии.

Я молча кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова, и беззвучно прошептала:

— Да.

— Ты много лет носишь это в себе, — спокойно продолжала она, смотря на меня с искренним состраданием. Она все понимала.

— Да, — снова прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Ты маешься с этим совсем одна, без помощи, — мягко сказала она.

— Да, — кивнула я, чувствуя, как слеза ползет вниз по щеке. Господи, какой ужас! Я-то думала, мы пришли так просто, для смеха. А вместо смеха эта женщина, совершенно чужая и незнакомая, заглянула мне прямо в душу, забралась в тот уголок, куда я вообще мало кого пускаю! — Простите, — всхлипнула я, вытирая глаза рукой.