Алина Знаменская - Пока живу, люблю

…Кит первый увидел огонь. Горело в деревне. Пожар был довольно далеко, но пламя отчетливо светилось и прыгало на черном фоне, делая пространство вокруг себя из черного темно-синим.

— Пожар… — У Вики получилось удивленно, испугаться она не успела. Испугалась уже потом, когда подбежали, задыхаясь, поближе и поняли, что горит как раз в стороне их дома.

— Быстрей!

Кит тянул за собой Викторию, но бежать быстрее у нее не получалось. Кололо в боку.

Когда добежали до холма, откуда вся деревня как на ладони, увидели наконец, ЧТО горит.

— Баба Лена! — вскрикнула Вика, и Кит рванул от ее крика, бросив:

— Догоняй!

Из всех домой по улице бежали люди, кто в чем был, когда проснулись. Собаки лаяли, вся живность подавала встревоженные голоса. Дом бабы Лены горел, как на картинке в книжке «Кошкин дом». Пламя рвалось из окон, с чердака кто-то кидал старые вещи, орали дети. Кто-то громко причитал. Люди цепочкой передавали ведра с водой, но вода не в состоянии была справиться с бешеным огнем. Кто-то растягивал длинный садовый шланг. Шифер на крыше раскалился и начал стрелять и подпрыгивать. Вика увидела младшую внучку бабы Лены — девочка выпрыгнула со стороны огорода и юркнула к сараю.

— Куда?! — Вика рванулась за ней и едва успела уцепить девчонку за подол сарафана. — Куда? Нельзя!

Девочка визжала и вырывалась, показывая на сеновал.

— Нельзя туда, огонь перекинется по сараю, — стараясь говорить спокойно, объясняла Виктория.

— Павлик! Там Павлик! — взвизгнула девочка и, изловчившись, укусила Вику ниже локтя. От неожиданности и боли Вика разжала руку. Девчонка вырвалась и в следующий миг уже карабкалась по лестнице наверх, на сеновал. Осколки шифера прыгали в разные стороны. Несколько штук упало на крышу сарая. Толь задымился под ними.

— Назад! — кричала Вика. Она бежала к лестнице, когда увидела Макса.

Он опередил ее, оторвал девочку от ступенек и передал Виктории.

— Унеси ее отсюда.

Сам вскарабкался наверх, к двери сеновала. Крыша сарая вспыхнула, как бумага.

— Макс! — Маринин крик врезался в какофонию пожара и перекрыл ее. — Ма-а-кс!

Он на секунду обернулся на крик и тотчас исчез в темноте сеновала. Марину кто-то схватил за руку, стал оттаскивать. Она отключилась от происходящего. Потом она пыталась вспомнить подробности пожара — кто был, что делал? — безуспешно. В тот миг у нее перед глазами была спина мужа, исчезающая в темноте. И вслед за его спиной, даже нет, на фоне спины, в мозгу стали всплывать, словно затонувшие фотографии со дна реки — кадры их жизни вдвоем. Странное дело, откуда-то из глубин памяти выплыли самые лучшие мгновения. Вот они студентами гуляют по набережной. Макс купил виноград, и они моют его прямо в фонтане. Рукава его рубашки намокли… Лицо в брызгах… Вот они принесли Ренатку из роддома. Она все спит, спит, а они с Максом спорят, какие у дочери глаза — карие или зеленые? И ждут, когда девочка проснется. Стоят, склонившись над кроваткой, как две птицы над гнездом… Да, как две птицы.

А потом, позже, когда Макс снял помещение для своего бюро… Он вызвал жену по телефону, и она приехала с дочкой. На Ренатке были такие сандалики с пищалками. Она шаг — они пищат, она шаг — они пищат. И девочка бегала по помещениям, и писк раздавался то там, то тут. А Макс смеялся…

Все эти картинки роем пронеслись в голове Марины, уместились в долю секунды, и за эту долю секунды в ее сознании произошел взрыв. Как небо в грозу, расколовшись надвое, на миг высвечивает всю округу вспышкой молнии, так произошло и с Мариной. Она увидела всю свою жизнь и все поняла. Она любит только Макса. Нет ничего ценнее их семьи. Все остальное — чепуха. Все можно решить, только пусть с ним ничего не случится!

— Пожарных вызвали? Пожарных вызвали? — все повторял кто-то в толпе.

— Па-вли-ик…

— Макс…

Крики, шум, треск огня и стрельба шифера — звуки раскалились добела, и вдруг единой вспышкой, без разбега, осветился сеновал — вспыхнуло сено. Сарай загорелся, как спичечный коробок, — мгновенно. Люди отпрянули назад, и в усилившемся зареве пожара все увидели Макса с перепуганным ребенком на руках. Они появились откуда-то сзади. За спиной Макса возник Никита, черный как трубочист. Девчонка вырвалась из рук Виктории и подбежала к брату. У нее не осталось голоса, она только хрипло шептала:

— Павлик, Павлик…

Кит и Виктория собрали сторожихииых «мнуков» и повели к себе, где в саду на скамейке уже сидел Кирюха и отрешенно смотрел в зарево пожара.