Алина Знаменская: Венерин башмачок

Лариса двинулась навстречу и заметила, что Светлана Тимофеевна что-то держит в руке.

Воскобойников, увидев своих, стал бить в гонг — стучать ложкой в крышку от кастрюли.

— Не остается никаких сомнений, — начала Прыткова, когда до Ларисы осталось шагов пятнадцать, — мы остановились на месте древнего поселения! Вот полюбуйтесь!

Учительница протянула Ларисе глиняный обломок. Лариса покрутила его в руках. Кусок горшка либо тарелки. Такими могли пользоваться когда угодно.

— У моей бабушки в Елховке полно глиняной посуды! — вставил Воскобойников.

Лариса промолчала. Светлана Тимофеевна выхватила у Ларисы из рук черепок и перевернула его.

— Смотрите!

На выпуклой поверхности был выцарапан цветок. Царапины забились землей, но рисунок все равно просматривался.

— Ну и что? — не поняла Лариса.

— О Господи! — вскричала Светлана Тимофеевна. — Неужели вы ничего не слышали о племени Желтого Цветка?

Лариса пожала плечами. Ну да. Она слышала легенду о племени, жившем якобы по законам матриархата. Но воспринимать это всерьез? Между тем Светлана Тимофеевна почувствовала себя героем дня. Она носилась со своей черепушкой от палатки к палатке и всех призывала оценить трофей. Через полчаса в лагере царило всеобщее возбуждение. И та дисциплина, которую с самого начала пыталась установить Лариса, затрещала по швам. Каша, которую поручили сварить дежурным, пригорела, двое без спросу ушли купаться, а крайняя палатка ходила ходуном — семиклассники бесились.

— Ларочка Николаевна, вы чем-то расстроены?

У Светланы Тимофеевны было такое лицо, что Ларисе стало стыдно. Почему стыдно — сразу и не разберешь. Но она не нуждается в жалости и участии! И у нее полно причин, чтобы злиться.

— Светлана Тимофеевна, я, конечно, могу понять вашу профессиональную радость по поводу находки, — сдерживая раздражение, начала Лариса. — Но им нельзя такие вещи… без подготовки. Все должно быть по плану, иначе мы с ними не совладаем! Их двадцать, а нас двое!

— А разве не по плану? — заикнулась Прыткова, и Ларису снова кольнул стыд. Светлана Тимофеевна старше ее лет на пятнадцать. А она, Лариса, отчитывает ее как ребенка. Но ведь именно Ларису директор назначил ответственной за этот поход! Значит, она права.

Сейчас главное — задать порядок, ритм, — не глядя на коллегу, вещала Лариса. — Чтобы дети поужинали, чтобы все собрались у костра и в деталях обсудили завтрашнее мероприятие.

— Но я хотела поделиться… — оправдывалась Прыткова, пыхтя и краснея. Она прижимала черепушку к груди пухлыми ручками и глядела на Ларису глазами ребенка.

Лариса наконец не выдержала этого взгляда — разревелась. Отошла за палатку, села на траву. Прыткова покатилась за ней следом. Лариса плакала не о дисциплине и не о ритме похода. Она плакала о своем треснувшем счастье, о том, что она никак не может забеременеть, тогда как другие устали от детей.

— Ларочка, у вас что-то случилось, — догадалась Светлана Тимофеевна. — Все пройдет. Все когда-нибудь проходит. Вы такая хорошая, красивая… Вас дети любят… И поход вы организовали прекрасно…

— Да. Прекрасно! — всхлипнула Лариса. — Никто из родителей не согласился сопровождать детей! Зато если что случится — с нас три шкуры сдерут! Родителям дети нужны только до третьего класса! А в седьмом будто за ними и смотреть уже не нужно!

— Ну-ну… А как же отец Петрова? Он обещал к вечеру подъехать. Я думаю — он не подведет.

— Вы уверены? — Ларисе хотелось спорить. — Петров у меня год учится, а я его родителей ни разу не видела. И согласие этого папы на поход через записку получила.

Ларисе вдруг показалось ужасным, что с ними нет никого из родителей, что с отцом Петрова не побеседовала лично. Все теперь казалось ей зыбким и ненадежным. Вот если бы с ней в поход отправился Стасик…

Зато Светлана Тимофеевна уже успела вернуться в свое всегдашнее состояние. Она уверенно заявила, что все будет хорошо. Подскочила как мячик, поймала пролетавшего мимо Воскобойникова и приказала собирать племя на вечерний костер.

К тому времени, когда дети собрались у костра, Ларисе удалось более-менее привести себя в порядок. Она мысленно отчитала себя за слабость и проявленную невежливость к коллеге. Окинула собравшихся взглядом. Некоторые уже успели раскрасить лица под индейцев. Оля и Юля Земчихины украсили себя венками.

— Друзья мои, — начала Лариса. Гомон постепенно стих. Лица обратились к ней. — Сегодня мы по традиции покинули шумный город, чтобы на время почувствовать себя частью природы…