Элизабет Хауэр: Полгода — и вся жизнь

За мной никого не было. В руке я держала талон, чтобы сразу же пробить его. Автобус тронулся. Камилла собиралась пройти в глубь салона и обернулась ко мне. В это мгновение я выпрыгнула из уже движущегося автобуса, не обращая внимания на транспорт. Мне повезло. При падении я лишь на секунду почувствовала боль в бедре. Рукав пальто под левым локтем был распорот чем-то острым, кожа в том месте горела. Я поднялась пошатываясь. Правой рукой я судорожно сжимала сумку, платок спустился с головы на воротник пальто. Я смотрела, как Камилла, жестикулируя, устремилась через салон к водителю, видимо желая остановить автобус. Я подумала, что ей, слава Богу, ничего другого не остается, как уехать, и, спотыкаясь, поднялась на тротуар. Там собралось несколько человек. Они подошли ко мне, спросили, не ушиблась ли я. Я сказала, что все в порядке, и поспешила уйти. Добравшись до ближайшего переулка, я нажала ручку какой-то двери. В подъезде было холодно. Я прислонилась к стене и некоторое время стояла так. Мое дыхание постепенно успокоилось, и я начала разбираться в своих мыслях.

События последней четверти часа вывели меня из себя, нарушили мое и без того шаткое внутреннее равновесие. Только ли нарушили? А может быть, разрушили? Сейчас я не могла дать себе в этом отчет. Я была рада, что, выпрыгнув из автобуса, ничего серьезно не повредила. Конечно, мне было неприятно, что я порвала пальто и блузку. Наверное, я не сразу найду им замену, но все это ничто в сравнении с тем, что я избежала вопросов Камиллы, ее подстерегающего ожидания. Я вытерла носовым платком грязь с лица и рук и попыталась, насколько могла, устранить следы падения. Кто-то спустился с лестницы, прошел мимо меня. Я чувствовала, с каким недоверием снова и снова задерживался на мне взгляд прохожего.

Я вышла на улицу. Дождь еще шел. «Никаких автобусов, — подумала я, — пойду домой пешком. К тому же окольными путями». Эта мысль была, конечно, смешной, ведь Камилла не знает, где я живу, а потому не сможет меня найти. Несмотря на это, я выбирала тихие переулочки с незнакомыми названиями, чтобы попасть домой незамеченной. Меня все еще знобило от нестихающего возбуждения, я шла очень быстро. Потом я заблудилась, пришлось вернуться назад, на это ушло много времени. Утром по телефону я сказала, что буду дома около восьми. Теперь мне уже не успеть. Мои часы показывали десять минут девятого, когда я нашла нужную улицу. Ничего страшного, успокаивала я себя, у Грегора, если он придет, есть ключ. У меня, как всегда, не было предчувствия, что он придет. Эта постыдная уловка помогала мне преодолеть разочарование, если он не приходил, и оправдать радость, когда он все же появлялся.

Да, у меня не было дома, как у Камиллы Эрб, а квартира, в которой я жила, принадлежала не мне. Я даже не была в числе тех, кто мог снять квартиру на несколько лет без права расторжения договора. Я сняла эту квартиру у основного съемщика, причем на очень непродолжительное время и с условием, что в этот срок он может выселить меня при необходимости. За последние пять лет я сменила много квартир. За ними последуют и другие. В свои сорок восемь лет я смирилась с этим. Теперь я люблю только те, в которых живу в данный момент. Каждый раз, когда я достаю из своей сумочки прохладные ключи, у меня возникает ощущение родного дома, и я радуюсь, открывая дверь.

Грегор делал в кухне бутерброды. Это был признак хорошего настроения. У меня появилась надежда, что вечер пройдет без ссор.

— Ты сегодня поздно, — сказал он. — Я в общем-то уже хотел уходить, но потом подумал, что у тебя не было никаких планов на этот вечер. Значит, ты только задерживаешься.

При этих словах на лице у него появилась та самоуверенная улыбка, которая всегда злила меня. Но я, как обычно, подавила это чувство и нашла какую-то отговорку в свое оправдание, так как не хотела рассказывать о встрече с Камиллой. Он выслушал меня без особого интереса и сказал, кладя бутерброды на тарелку: «Тебе, кстати, кто-то звонил».

Кроме Грегора, мне мало кто звонил. Поэтому я с любопытством спросила, кто же это был. Грегор ответил, что дама и что она хотела знать, благополучно ли я добралась до дома. Я инстинктивно, из чувства самозащиты, села. Не понимая смысла, пробежала глазами по заголовкам газеты, которая лежала на столе, и как бы невзначай спросила, назвала ли дама свое имя. Грегор ответил утвердительно. Насколько он припоминает, она, кажется, сказала Эрб, а может быть, Эрд или Эрг. Во всяком случае, это была короткая фамилия с «э» и «р» в начале, довольно редкая.

Читать дальше