Мирна Маккензи - Любовь не знает законов

— Значит, твой отец был талантливым резчиком по дереву? Ты ведь говорил, что он часто тебя сюда приводил.

— Он был даже более искусным резчиком, чем Эван. Отец жил для «Кантрелл индастриэл». И частенько трудился наравне с рабочими в одном цеху, прежде чем дела пошли в гору настолько, что он смог управлять предприятием по-настоящему, из кабинета.

Саймон произносил эти слова безо всякой гордости, словно выплевывая их, и наконец Эмили подумала, что поняла его.

— Твой отец любил это место.

— Да…

— И поэтому ты… не приходил сюда. Ты совсем забыл о бизнесе. А как к этому отнесся бы твой отец?

— Думаю, ты сама догадываешься. Отец был бы взбешен. Он не хотел, чтобы следующий из Кантреллов похоронил с таким трудом налаженный бизнес.

— И все же я могу сказать, что ты любишь это место…

— Пойдем отсюда, — оборвал ее Саймон, взяв за руку. — Мы поговорим с Эваном в другой раз. Ты уже все здесь посмотрела.

Последние слова он проворчал как старик. Это было не похоже на Саймона. Эмили вдруг увидела боль в его глазах.

Она шагала рядом с ним по цеху.

— Твое отсутствие здесь — это наказание для твоего отца, который сейчас на небесах? Ты отказался от того, что сделало бы тебя счастливым, потому что этим же гордился он?

Саймон вдруг остановился и повернулся к ней.

— Не думай, что я сожалею из-за этой жертвы. Я не желал походить на своего отца.

Эмили захотелось успокоить его, сказать ему… но что? Что он не похож на своего отца? Она ведь никогда не встречала этого человека, и Саймон вряд ли поблагодарит ее за неумелый обман.

— Саймон… — начала она, приникнув к нему.

— Нет. Не стоит прикасаться ко мне, тем более сейчас. Потому что, — он взглянул на отпиленный кусочек бруса, который по-прежнему зажимал в ладони, — я не хочу походить на отца, но в чем-то мы одинаковы. Сколько бы я ни старался быть другим, все равно я его сын. Вот почему я не могу даже подумать о браке.

После того как Эмили отправилась спать, Саймон принялся блуждать по коридорам и комнатам. Вспоминая их разговор в «Кантрелл индастриэл», он осознал, чего до смерти боится сейчас: в его голове созрела мысль о браке с этой женщиной.

Этого допустить нельзя.

Рано или поздно Саймон мог обидеть ее — и эта новая мысль была для него совершенно невыносимой. Он не был уверен в том, что в течение последних дней сможет, как и прежде, держаться от нее на расстоянии. Вместе со своей мешковатой одеждой, как ему теперь казалось, она также сбросила некоторую благонравность. Все это добавилось к ее обычной сердечности и душевной открытости, которым и так было трудно сопротивляться.

— Саймон?

Он избегал ее весь вечер, но Эмили вновь была рядом, здесь, у бассейна, одетая в белые шорты и белую футболку. Очевидно, ей тоже не спится и она спустилась вниз… Чтобы искупаться на ночь глядя? Или она искала его?

— Все хорошо, Эмили, — сказал Саймон и, взяв ее за руки, стал растирать ей кисти. — Ты озябла? Здесь ночи холодны даже летом…

— Нет… но я хотела сказать тебе… извиниться. За сегодняшний день. Ты был расстроен. Мне не следовало просить тебя отвезти меня на фабрику.

Эмили казалась заспанной. Она доводила его до безумия своей заботой… и легкомысленной одеждой.

— Нет, почему же. Мне было приятно увидеть старых друзей, — снова выговорил он и удивился самому себе, осознав, что в его словах была доля правды. — Спасибо, что предложила это. Теперь иди, забирайся обратно в постель, дорогая. Я знаю, что ты проснешься рано и будешь такой же сонной, как и я сейчас, и я не хочу, чтобы ты свалилась в бассейн.

— Саймон… — Эмили повернулась к нему спиной, но не двигалась с места. — Знаю, тебе не понравится это, но я спросила Мэри о твоих изделиях сегодня днем. Она показала мне одну безделушку в твоей библиотеке, которую ты смастерил еще ребенком. Это маленькая деревянная тетя Делла, с руками, сложенными на коленях, и всезнающей усмешкой на лице. Мне так понравилась эта фигурка и то, что ты именно так ее изобразил. С любовью.

Теперь она окончательно проснулась. Это была настоящая Эмили — бдительная, красивая и опасная. Ее слова причинили ему боль, но он ничем себя не выдал. Ее близость заставляла его жаждать ее прикосновений. Не выдержав, он опять повернул ее к себе, мягко отвел каштановые пряди от ее шеи, затем наклонился и стремительно поцеловал в подбородок. Почувствовав, как дрожит Эмили, он очнулся и, собравшись с силами, отпустил ее от себя.

— Спокойной ночи, Эмили, — едва слышно сказал он.