Патрик Бессон - Невеста моего брата

На площади Ришар Баре есть отделение банка «BNP Paribas». Я увидел в этом добрый знак, так как это мой банк. Сняв деньги в автомате, можно поужинать с Аннабель в «Синамоне» или в «Кафе Жюль». Мы старались не есть перед телевизором блюда из китайского ресторана: у них не очень привлекательный вид. Я шел под огромным куполом неба но улице Рима, но другую сторону железной дороги. На первом этаже дома номер 89 находится магазин шлемов. Я подумал, что именно в этом магазине Фабьен мог купить свои шлемы «Шуберт концепт». Лицей «Шапталь» с потухшими окнами был похож на теплоход, выброшенный на тротуар. Вот так гулял бы я меж голыми деревьями но бульвару Батиньоль через недельку или две. Возможно, что эта мысль у меня возникла в тот самый момент, когда мой брат звонил Аннабель, чтобы пригласить ее на ужин: он хотел ей сообщить важную новость. «Ты беременный?» — спросила она его, так как она тоже была дура.

За обедом Катрин и Фабьен сидели бок о бок напротив меня и Аннабель, за столом как всегда председательствовал Саверио со своими обычными теориями о глобализации. Я снова любовался ослепительной красотой своего брата и матери. Катрин выглядела так молодо, а Фабьен так устало, что можно было не заметить разницы в возрасте, особенно против света. Они были похожи друг на друга, как давно женатая пара или как одинокие брат и сестра, живущие под одной крышей. Аннабель, как и я. тоже была очарована этими двумя тонкими лицами, с правильными чертами и светлыми глазами.

— Наша кусейла тебе не нравится? — спросила меня Катрин. Когда она упоминала страну, в которой родилась, часто посредством кухни, у нее появлялся североафриканский акцент, а между тем она была внучкой и дочерью французских военных, из старинного рода Шасераль, уходящего корнями в XVII век. Они были коренными французами из центрального региона Юра и ступили на алжирскую землю только с целью наведения там республиканского порядка. Они не насаживали там виноградников и не эксплуатировали местных жителей. Я сказал, что мне больше нравится паэлья. С моей точки зрения, манная крупа не очень хорошо сочеталась с креветками. Аннабель повернулась ко мне своими квадратными плечами, плоской грудью и пушистой челкой, протестуя:

— Как подумаю о том, как я старалась!

— Твое блюдо — просто объедение, — сказал ей Фабьен.

— Я знала, что из двух братьев ты самый любезный, — ответила она.

Я отодвинул тарелку и налил себе вина. Саверио достал из погреба моего отца две бутылки вина «Шато-игьем». Похоже, пришло время, когда я должен выйти из-за этого стола, из этого дома, выехать из города, из страны. Мой брат окончательно меня доконал. Это тайная цель всех младших братьев по отношению к старшим, даже когда они их любят. Фабьен любил меня, так как я всегда был к нему добр и отстаивал его интересы, особенно перед нашей матерью, хотя она уже тогда имела склонность ему покровительствовать. Я всегда его выслушивал, поддерживал, защищал. После смерти папы я чувствовал ответственность за него. Мне кажется, что мертв он из-за того, что мы перестали видеться, а значит, в этом есть и моя вина, даже если решение о разрыве, за несколько дней до аварии, принял именно Фабьен.

Проглотив десерт, Фабьен как обычно поднялся в комнату отдохнуть, Катрин и Аннабель с энтузиазмом взялись за мытье посуды, Саверио удрал в зал смотреть последние новости, и я остался один и без дела. Я сказал, что иду прогуляться по Маролю, что не вызвало ни приветствий, ни комментариев. По всей видимости, я был лишним на этом воскресном обеде. Неужели все они поняли, что я предал своего брата, даже если никто, кроме Аннабель, не знал каким образом?

Я гулял по тому же маршруту, что и в декабре прошлого года, когда сопровождал Катрин и Аннабель в их первой совместной прогулке: улица Мареше, улица Фобур-Сан-Марсо, улица Пьер Безансон. Как на парусах, наполненных хмельным ветром, я оббежал почти все местечко, опасаясь вернуться раньше, чем обо мне вспомнят и начнут беспокоиться. Вместо того чтобы по собственным следам вернуться на Розовую ферму, как мы сделали это на Рождество, я свернул на авеню Гросбуа и дошел до Тюильри. Мне нравилось бродить по пустым улицам своего прошлого, проглатывая один за другим бутерброды времени, которые улицы предлагали невидимому обжоре — забвению. Я направился к конноспортивному клубу Буасси-Сан-Леже, где, еще детьми, мы с братом обучались верховой езде. В дальнейшем это пригодилось Фабьену, когда он снимался в историческом фильме. Недавно и мне пришлось поблистать на морабе, смеси Моргана и арабского скакуна, сильном и мускулистом животном, умном и ласковом, во время командировки в Марракеш.