— Что-то не так, доктор? — Керри прекрасно понимала, что значит его взгляд.
— Все так, мисс Кинкайд. Даже более того. — Его голос приобрел бархатистость, не оставляя сомнений относительно того, что он имел в виду.
Когда Керри уже повернулась, чтобы уйти, он добавил:
— Мне кажется, что такой девушке, как вы, больше пойдет домашнее платье, чем больничная униформа.
— Пусть вас не смущает мой рост, доктор Гамильтон, — ответила Керри. — Может, я и выгляжу хрупкой, но я гораздо сильнее, чем кажется.
Он рассмеялся:
— Готов поспорить, что вас может сдуть мало-мальски сильным ветром.
Сердце Керри сжалось от нежданного воспоминания. Ветер уже пытался. И волны. Те ужасные штормовые волны. Они обрушивались на нее сверху, вытягивая из тела тепло и приближая холодную агонию…
— Мисс Кинкайд, что случилось?
Кошмар ушел. Вернулся в глубины памяти, куда она с большим трудом загнала его всего лишь несколько месяцев назад. Керри пришлось солгать доктору Гамильтону — сказав правду, она ослабила бы лишь недавно обретенное желание жить.
— Ничего. Просто голова неожиданно разболелась.
Гарт удовлетворился этим объяснением.
— Ничего удивительного. Операция была напряженной. Чашка кофе — вот что вам сейчас нужно. Пойдемте, я угощу вас.
Керри бросила взгляд на висящие на стене часы:
— Нет, спасибо. Сейчас будет перерыв на ленч. У меня встреча.
— С мужчиной? Она улыбнулась:
— С женщиной. С Джиной Росси.
— Тогда, может быть, в другое время? — В его голосе был вопрос.
Керри кивнула и поспешила из операционной номер 3. То, что красавец доктор, кажется, заинтересовался ей, не должно иметь никаких последствий. Она еще не достигла того состояния, когда флирт не приносил бы боли. Для этого нужно задвинуть прошлое еще дальше в темный угол памяти.
Джина ждала ее в хирургии, где она дежурила. Это была высокая девушка с кремовой кожей, иссиня-черными волосами и фигурой, которую не мог не оценить даже умирающий пациент.
— Привет! Как там прошло у доктора Гамильтона?
— Удачно. Сказать по правде, я даже молилась, — ответила Керри.
Джина понизила голос. В Хартфорде не любили сплетниц.
— Ничего удивительного. Все знают, что с Гамильтоном тяжело работать. Он тебе выговаривал?
— Совсем нет. Даже похвалил, — сообщила Керри.
Карие, с золотинкой, глаза Джины зажглись удивлением.
— Ты шутишь? Подруга, ну ты даешь! Доктор Гамильтон ненавидит медсестер. Он мирится с их присутствием, как с необходимым злом.
— Да? Наверное, у него было хорошее настроение. Он даже предложил мне выпить с ним кофе.
Джина открыла рот от удивления:
— Ничего не понимаю! Хартфордский золотой мальчик, бог своих пациенток, доктор для богатых, красивых женщин — заинтересовался медсестрой!
Керри улыбнулась:
— Он что, действительно такой?
— Еще хуже. Можешь мне поверить. Я работала в гинекологической палате. Он обращается со своими пациентками так, будто они королевы. А они готовы хорошо платить за такое отношение.
Керри всего неделю жила с Джиной в одной комнате, но уже была знакома с ее прямотой, временами граничащей с сарказмом. Она отчасти знала и причину этого. Джина пробивалась наверх из чикагских трущоб, она долго боролась за лучшую жизнь. Полная стипендия в школе медсестер стала для нее началом надежды.
— Я все еще слышу шум и вонь Цицеро-стрит, — сказала она в ту ночь, когда они проговорили с Керри до утра. — Иногда от воспоминаний становится так плохо, что приходится идти в душ, чтобы снова почувствовать себя чистой.
Керри кивнула с молчаливым пониманием. У большинства людей есть часть прошлого, которую они хотят забыть. Плохие времена оставляют шрамы и изменяют судьбы. Джина помнит нищету и отчаяние. Она сама — авиакатастрофу над океаном… кошмарный момент, когда Джонни ушел под воду… она пыталась его вытащить… крики раненых и умирающих…
Однако, когда Джина спросила:
— А ты откуда, Керри? Глядя на тебя, не скажешь, что жизнь часто била тебя под дых, — она тихо ответила:
— Я выросла на ранчо в Орегоне. У меня замечательные родители. Я училась на медсестру в Портленде и затем работала там в городской больнице, пока не получила диплом.
Джина нахмурилась. В глубине удивительных глаз Керри угадывалась затаенная грусть. Тайна. Эти глаза как бы говорили: «Не пытайся заглянуть глубже, чем надо. Принимай меня такой, какая я есть, и не задавай лишних вопросов». Ладно. Раз прошлое Керри Кинкайд — запретная тема, она не станет ничего выпытывать. А если там была какая-нибудь темная история? Ну и что? Кто без греха? — рассудила Джина.
Читать дальше