Джуди Джексон - Перед свадьбой

— Вы не можете отобрать у меня дом!

Бекки Хансен с отвращением услышала в своем голосе визгливые нотки. Она глубоко втянула воздух, пытаясь прийти в себя и побороть тошноту от смешанного запаха пыльной бумаги и приторного одеколона, которым был густо пропитан воздух в кабинете управляющего банком.

— Сожалею, Ребекка, но политика банка требует, чтобы вы выплатили все проценты по закладной, иначе мы вынуждены будем лишить вас права выкупа. Тем не менее, если вы сами продадите Сиреневый дом, вам наверняка достанется солидная сумма сверх стоимости закладной. — Том Эллфорд откинулся на спинку кресла и засунул большие пальцы в карманы жилета, обтянувшего его объемистое брюхо.

— Я не хочу продавать Сиреневый дом!

— У вас просто нет выбора, и я уверен, что вы предпочли бы сами получить верную прибыль. Сейчас в Ричмонде жилой дом продать куда выгоднее, чем в большинстве других пригородов Ванкувера. Уверяю вас, по сравнению с другими городами Канады реальные цены на недвижимость здесь самые высокие.

Бекки передернуло, от ухмылки управляющего она вся покрылась гусиной кожей. Господи, почему ее будущее оказалось в руках этого гнусного человечишки, в этих его жирных пальцах, сморщенных и розовых, точно недоваренные сардельки?

Взгляд Эллфорда скользнул вниз вдоль ее ног и замер на лодыжках. Его черные глазки маслянисто блеснули, влажные красные губы слюняво залоснились на пухлой, с кулачок, физиономии. Словно что-то липкое проползло по коже Бекки, и она поспешно задвинула ноги глубже под стул, подальше от его сального взгляда. Вряд ли она сумеет смолчать, если Эллфорд еще раз намекнет, каким способом можно «убедить» его уладить ее денежные затруднения.

То же самое он проделывал тогда, когда ей понадобился заем, потому что протекла крыша и в ремонтной фирме Бекки сказали, что, сколько ни ставь заплат, крыша не выдержит и утренней росы. И тогда, когда ей пришлось купить подержанный фургон, потому что механик клялся и божился, что прежний, старенький фургончик оживить может только черная магия.

Сколько же женщин, подумала Бекки, выходили из этого кабинета, уверенные, что слово «заем» по праву должно стоять на первом месте в списке нецензурной похабщины! Управляющий кашлянул и поджал губы, насильно стягивая расслабленные мускулы в пристойную и полусочувственную улыбочку.

— Мы крайне сожалеем, но у нас нет другого выхода. Как бы лично я ни сострадал вам, у меня связаны руки.

— Но по закладной должен платить Эрик, мой бывший муж! — Бекки изо всех сил старалась, чтобы ее слова прозвучали спокойно.

— Это ничего не меняет. Если он не осуществит выплаты, вам придется покинуть дом. Когда стало очевидно, что ваш бывший муж не намерен перечислять необходимую сумму, мы связались с вами. И вы тянули целых две недели, прежде чем сообщили нам, что не можете его отыскать.

Поразительно, с горечью подумала Бекки, до чего легко возненавидеть человека. Вначале Эрик преподал ей урок, которого она не забудет до конца своих дней, а теперь — вот этот человек, явно упивающийся своей властью. Ради Сиреневого дома она заставляла себя быть вежливой, но от этих усилий во рту оставался мерзкий привкус.

Еще ребенком Бекки часто ходила с бабушкой на чаепития в старый особняк. Она сидела, благоговейно помалкивая, впитывая атмосферу дома, отдававшую лукавой викторианской эпохой, а пожилые дамы между тем сплетничали о покойных либо отсутствующих сверстниках и сверстницах. Подростком Бекки частенько делала солидный крюк, чтобы заглянуть в старинный дом, и с каждым годом влюблялась в него все больше и больше.

Стюарт Смайт построил Сиреневый дом в 1913 году, возведя монумент своему богатству и величию, хотя оные существовали в основном только в его воображении. После смерти Стюарта фамильное состояние улетучивалось медленно, но неотвратимо. Эмили, последняя из его отпрысков, жила изысканно, хотя и не вполне в ногу с веком. В последние двадцать лет жизни владелицы дом беспощадно старился, преданный добродушному пренебрежению.

Когда после смерти Эмили ее дальние родственники продали особняк, Эрик с большой неохотой согласился купить его. Он постоянно твердил, что содержание дома требует чересчур больших трудов и затрат, но Бекки верила, что дом вознаграждает ее любовь сторицей, укрывая и лелея во все мучительные годы замужества. Теперь он принадлежит ей одной, и она готова на что угодно, лишь бы сохранить его.