Барбара Сэмюел - Музыка ночи

«Буду рада, если ты прочтешь, — писала она. — Вообще-то я и сама собиралась попросить тебя сделать это. Хотелось бы узнать твое мнение».

Он смотрел на экран. Последнее письмо было тоже от Элли. Его отправили несколько часов назад, и он задумался, как ей это удалось. Ее ноутбук, разбитый, был по-прежнему здесь. С колотящимся от нетерпения сердцем он открыл файл.

Адрес моей бабушки: № 31, ящик 12, Свитуотер, Луизиана. Сегодня утром я не очень хорошо соображала, но теперь переживаю из-за книги и заметок и буду благодарна, если ты запакуешь все и отправишь мне. Элли.

Вот и все. Он осознал, что задерживал дыхание, надеясь — на что? На какой-нибудь знак, наверное. Но теперь ему было чем заняться. Он захватил снизу коробку с карточками, рукопись и дискеты и принес наверх вместе с ноутбуком. Вначале сложил по порядку страницы рукописи. Многие были помяты и испачканы, но большая часть прочитывалась легко, и в самом худшем случае она сможет сосканировать их на дискету. Карточки прекрасно сохранились в пластиковой коробке. Он проверил дискеты, которые тоже оказались в полном порядке. В последнюю очередь Блю включил ноутбук. К его удивлению, послышалось потрескивание, показывающее, что он работает. Поперек экрана бежали черточки, но текст читался легко. Появился портрет смеющейся Мейбл в возрасте двадцати — двадцати пяти лет и заголовок «Сердца и души». Блю начал читать первую главу, когда зазвенел дверной звонок. Он с испугом взглянул на часы — еще не было и десяти. Просто выдался очень длинный день.

В легком шелковом плаще на ступеньках стояла Гвен Лейсер.

— Я была в клубе Хопкинса, — поджав губы, проговорила она. — И видела там Маркуса. Что ты сделал с моей внучкой?

Блю понимал, что соображает туго из-за недосыпания, но это уж совсем не укладывалось у него в голове.

— Простите, не понимаю. Кто вам нужен?

— У тебя так много девчонок, что уже и сам запутался?

— Вы имеете в виду Элли?

— Да. Где она?

Он все еще не мог уловить смысла.

— Вы не войдете? Я не понимаю, что происходит. Она сняла очки.

— Блю Рейнард, не могу поверить, что ты ослеп, и знаю, что ты не настолько глуп. Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

— Знаю? — Он потряс головой. — Гвен, войдите. Я не понимаю, о чем вы говорите. — Он устало поплелся на кухню, оставив дверь открытой. — У меня тут курица, если хотите.

И тогда его осенило. Он поднял голову и взглянул на негритянку. Она покачала головой, увидев выражение его лица.

— Ты действительно не имел представления? Я думала, кто-нибудь сказал тебе, видя, как ты ее любишь. Мейбл — это я.

— Мейбл Бове? — Он уставился на нее. — Все эти годы вы жили здесь? — Еще одна часть головоломки встала на место. — И Элли — ваша внучка?

— Правильно. И она — единственное, что у меня осталось, сынок, поэтому я хочу, чтобы ты сел и послушал меня.

Он сел.

— Я сочувствую тебе, сынок, — сказала она. — На самом деле. Я знаю, что ты считаешь, будто живешь под каким-то проклятием, и сама когда-то думала о себе так же. Но я хочу, чтобы ты задумался обо всех этих потерях в твоей жизни. Бог ни за что не карает тебя. Твоей маме было под шестьдесят, и она курила, как паровоз, с десяти лет, так что неудивительно, что с ней случился сердечный приступ. Твой брат отправился на войну, а это, конечно, увеличивает шансы погибнуть молодым. Твой отец пустил себе пулю в лоб, потому что не смог вынести всех этих потерь. Единственная, кого ты потерял не по ее вине, — это твоя жена. Это было горько, Блю. Это было ужасно, и мы все плакали вместе с тобой.

— Не надо, — прошептал он.

— Не останавливай меня, — проговорила она. — Оторви задницу от стула и ступай за своей женщиной. Маркус сказал мне, что она ждет ребенка, и говорю тебе: ты еще не видел несчастий в своей жизни, если этот ребенок родится не в нашем городе, где мы все сможем любоваться им. Включая тебя.

Блю смотрел на нее и не знал, плакать ему или смеяться.

— Не могу поверить, что я все эти годы беседовал с вами о Мейбл.

Она улыбнулась, и в ее улыбке он увидел сногсшибательную молодую женщину, полную огня.

— Мне было это приятно. — Она потыкала вилкой в кусок курицы. — Думаю, именно тебя Господь избрал для того, чтобы все здесь стало на свои места. Видишь, как это произошло? Он решил, что ты достаточно страдал, и послал тебе женщину.

Блю наклонил голову. И заплакал, не стыдясь. Когда-нибудь он снова будет петь блюзы. Такова жизнь. Но не сегодня.

Элли с бабушкой проговорили несколько часов. О книге и об удивительных открытиях, связанных с ней, о городке Пайн-Бенд, и наконец Элли поведала о своих поисках отца.