Ирина Муравьева - Страсти по Юрию

Сестры в ужасе переглянулись: Владимиров ведь оставлял им ключи. Они там убрали, в квартире, повесили коврик. Кинулись домой искать ключи, ключей нигде не было. Перерыли все, вытряхнули даже перины, посмотрели в чашках и чайниках.

— А он там лежит! Памирает!

— Я буду звонить этой женщине, Зое! — сказала тогда Гаянэ.

Позвонили Зое. Долго никто не подходил. Потом ее голос сказал им:

— Алло!

— Ваш муж там адин. Он лежит, памирает. А мы патеряли ключи.

Все трое заплакали.

— Он, может быть, спит? — сказала она нерешительно. — Я с ним говорила недавно. Вчера. Нет, вру. Дня четыре назад. Все было нормально.

— Пажалуйста, Зоя, скарей приезжай! — рыдали они. — Приезжай, умаляем!

— Я утром приеду, — сказала она. — Ко мне сейчас дочка из Рима летит. Дождусь ее и рано утром приеду.

Положив трубку, Офелия, Джульетта и Гаянэ опять прижались щеками к двери Владимирова. Потом маленькая ловкая Гаянэ легла на пол и попыталсь рассмотреть хоть что-нибудь через щель между дверью и порогом.

— Ну, что ты там видишь? Ну, что ты тамишь нас? — сказали ей сестры.

— Савсем не пайму: то ли Юра лежит, а то ли какая-то тряпка там брошена. Темно очень, не разберу.

— Наверное, нада кого-то пазвать, — вздохнула Джульетта. — Ана не приедет. К ней дочка летит. Канечно, ребенок намного дароже, но Юра ведь очень бальной человек, магла бы его пажалеть, я так думаю.

Зоя приехала через полчаса. Она изо всей силы нажала дверной звонок. Послышался стон.

— Он там, — она повернулась к соседкам. — Полицию нужно и «Скорую помощь».

Когда его укладывали на носилки, Владимиров очнулся. Тот сон его был чистой правдой: она была рядом, ее белизна.

— Ну, вот и пришла! — улыбнулся он радостно. — А то я тебя целовал, целовал…

Санитары спросили, о чем он говорит.

— Он, кажется, бредит, — ответила Зоя.

В машине он опять потерял сознание. В отделении «Скорой помощи» дежурный врач, осмотревший Владимирова, стал сомневаться, что человек, находящийся в состоянии полного истощения, обезвоженный, к тому же терпящий такие боли, мог сам погрузить в машину вещи, проехать расстояние в сто восемьдесят километров (из полиции пришел рапорт: Владимиров находился в розыске) и вернуться обратно домой — к тому же еще по ночному шоссе.

— Это неправдоподобно, фрау фон Корф, — сказал он Зое. — Физически невозможно. Запас его жизненных сил давно кончился.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Перевести его на морфий, иначе он мучиться будет. Кормить через капельницу. Мы можем продержать его у себя не больше трех-четырех дней. Потом, к сожалению, в хоспис.

— О Боже мой! Разве нельзя, чтобы здесь…

— Есть правила, фрау фон Корф. Здесь — лечат.

— Но он же там сразу умрет!

Врач сердито посмотрел на нее.

— Вы говорите, что господин Владимиров — ваш муж. Возьмите его к себе в таком случае. К нему будет приставлена медсестра.

Она опустила глаза.

— Простите, но я не могу. Приехала дочка ко мне на каникулы. И я не хочу, чтобы… Чтобы при ней…

— Я вас не неволю, — ответил он сухо. — Современную молодежь, к сожалению, приучают к тому, что в жизни — все праздник. А он, — врач кивнул на Владимирова, — он мог послужить бы прекрасным примером такого редчайшего мужества, что… Такое на всю жизнь запомнится, вот что.

— Я буду его навещать каждый день.

После укола сознание Владимирова вдруг прояснилось. Он все-таки добрался до Любека и теперь сидел в машине, ожидая, что их погрузят на паром. Вода вдалеке была синей и чистой, у берега — грязной, лиловой и серой. Состояние восторженного ожидания, в котором он находился, с каждой минутой становилось все острее: ему не терпелось отплыть. Все люди, сидящие так же, как и он, в своих машинах, радостно улыбались друг другу, и Владимирову казалось, что все они испытывают то же самое чувство, которое испытывает и он, и всех их ждет то же, что ждет и его: обновление жизни. Он оглянулся назад и увидел, что ратуши и башни старинного Любека уже погрузились в вечернюю тьму, а там, впереди, где синеет вода, по-прежнему яркое солнце. Он вспомнил, что нужно еще что-то сделать, пока он сидит здесь, в машине, и ждет. Но что? Увидеться с ней?

Да, увидеться с ней. Им так хорошо было вместе вчера! Она должна скоро прийти. Варваре он пообещал, что закончит роман. Наверное, нужно сейчас и закончить. Вернее, начать его заново и с Рождества. Неважно, что прежде: начало, конец ли. Он понял, что все неразрывно. Прислушиваясь к шуму воды, бьющей в борта парома, Владимиров достал из кармана куртки блокнот и начал быстро записывать то, что пришло ему в голову.